— Как же вы сумели снюхаться?

— На заводе наш цех открылся, рабочих кормим. Так и познакомились, год назад, еще до твоего отпуска. Решили тебе сюрприз преподнести. Вот и успели. Как видишь, я живу нормально. О чем заранее прошу, не обижай Толика. Знай, он — это я! Обидишь его, потеряешь нас обоих.

— А чего мне надо? Ты довольна и хорошо. Я не зверь, не придумывай лишнее. Другое обидно, замуж вышла по-сучьи. Опозорила всех. Вот этого я никогда тебе не прощу и не забуду. Меня, родную мать, обошла советом, своим умом жить решила? Ты для начала заимей его. Замуж выходят, не теряя чести и имени, не прячась от родни. Ты мной пренебрегла, и я от 1ебя отказываюсь, — пошла к двери без оглядки.

— Мам, погоди, послушай! — остановила Светка.

— Чего слушать, если твой муж убежал от меня, как от прокаженной. Ни слова не выдавил. Он устал на работе! Хоть бы приличие знал. Разве так к матерям относятся? Свинья твой Толик, а не человек! Ноги моей в вашем доме не будет. Ты не только в лицо, в душу мне наплевала. А и этот не лучше, даже проститься не вышел. Где только берутся такие придурки, ну да живите, как знаете! — вышла в дверь и, опустившись в лифте во двор, поспешила от высоток без оглядки.

Когда вернулась домой почувствовала, как болит голова. Хотела прилечь, а тут телефон заорал. Звонила Дина:

— Ну что? Навестила своих?

— Побыла, отведала, лучше б не приезжала, — пожаловалась на дочь и зятя. В конце разговора расплакалась:

— Устроили встречу такую, будто я к ним побираться пришла. Так унизили, что хуже некуда. Была у меня дочь, и не стало, отказалась от нее, впрочем, она раньше отреклась. Поменяла меня на корявого козла! Хорошо, что Саша того позора не видел.

— Да успокойся, Нина, не принимай близко к сердцу. Все наладится, помиритесь, подружишься с зятем. Ну, нет у него тонкого воспитания, кондовый человек. Что ты хочешь от работяги? Зато он хороший муж и отмененный хозяин. Таких теперь мало. Светке повезло. Толик от нее ни на шаг. А какой заботливый, внимательный, пылинки со Светки сдувает. Живут дружно, любят друг друга, что еще нужно. Нам теперь в сторону отступать надо. И не обижаться, когда о нас забывают. Пусть друг о друге помнят, это важнее всего. Ведь ради них живем, какие могут быть обиды? Их ошибки — наш недосмотр, на себя и обижайся, что такую вырастила и воспитала. А дочь прости…

Нина, обдумав этот разговор, понемногу успокоилась, перестала кипеть и ругать дочь. Но на зятя затаила злобу. Она не смогла простить ему пренебрежения. Усмехаясь недобро, решила мстить мужику при каждом удобном случае. Она не умела забывать обит ды. С самого детства была злопамятной. Это качество пыталась вытравить из себя, но ничего не получилось. Зло родилось раньше ее, и девчонка не смогла поймать его и задушить, оно всегда бежало впереди.

Нина не оставила занятия в школе дзюдо, чтобы напугать зятя, выделиться изо всех, заставить окружающих бояться и уважать себя. От части, ей это удалось. Ведь выпихнуть соперницу с ковра, оттеснить за его пределы, было основной чертой ее характера. Она и в жизни не терпела помех на своем пути. Тут же, и вовсе, получала истинное наслаждение. Она не вытесняла соперниц за пределы ковра, а выбрасывала с лютой злобой, за что получала замечания от тренера. Но на соревнованиях, за свою лютость срывала аплодисменты зрительного зала, болельщикам нравился ее стиль борьбы. Бабой восторгались, она для многих стала кумиром. В городе Нину знали как неукротимую, сильную женщину, с какою лучше не встречаться на узкой тропинке.

Не знали о том двое мужиков, сбежавших из зоны. И в потемках, решив поживиться, напали на бабу, почти у дома. Решили отнять сумку. Знай, они о Нинке хоть что-нибудь, никогда бы к ней не подошли. У нее была бульдожья, мертвая хватка, а потому, отнять или вырвать из ее рук хоть что-то, было нереально.