|
А Галке говорит: «Постой здесь со мной». Ничего, мол, страшного, мать не увидит. «Я ведь знаю, – говорит, – за каким огоньком прибежал». Ну, осталась Галка, конечно, на балконе. Так вот мы постояли вместе – они на балконе, а я внизу – и потрепались про всякое, про разное. Валерка говорит: «Слушай, а кто это кричал недавно, ты не видел?» Ну, я ему, конечно, говорю, что не видел. В общем, потолковали еще немного, и Галка велела мне домой отправляться. Побежал я домой. Выскочил на улицу, смотрю – такси нет. Я сначала-то и внимания не обратил. А когда домой прибежал, прямо как будто толкнуло меня чего-то. И я опять побежал на улицу. Прибег на то место, где машина стояла, глядь – а на асфальте кровь. Прямо дорожкой идет. Ну, я, конечно, пошел по этому следу. А тут смотрю – и старшина мне навстречу топает. Сошлись мы с ним, потолковали и пошли сюда вместе…
Он выпалил все одним духом, и я почему-то очень объемно, как в стереокино, представила себе его беготню. Видимо, ходить обычным шагом он вообще не умел, просто не знал, что можно передвигаться не обязательно бегом. – Боюсь, Саша, что Попов был водителем этого такси, – сказала я и повернулась к пареньку: – Как ваша фамилия? – Так я же говорил! Денисов я! – Вот что, Денисов, не можете вы припомнить номер этого такси? – Номер? Такси? А зачем? – Нам это важно знать. Постарайтесь вспомнить. – Номер? Номер? Нет, не помню. Не помню я номер. Помню, что светлая машина была, вроде кофейного цвета, что ли. Или бежевая. Похоже, что от него мы больше ничего не добьемся. Я сказала Саше: – Давайте разделим сферы. Я буду писать протокол осмотра места происшествия, а вы вернитесь на Трудовую и посмотрите, в каких окнах вблизи дома семь еще горит свет. Нам, видимо, надо будет пройти по этим квартирам и поговорить с жильцами: может быть, кто-то видел, что там произошло. Саша взял милиционера и ушел на Трудовую. Я положила на капот бланк протокола и стала писать: «Я, старший следователь прокуратуры Ждановского района Курбатова Е. Г…»
– Не бойся, уйдем. С таким мотором не страшно… Мы уже выскочили из поля зрения того милиционера, что свистел нам вслед, когда с тротуара вдруг соскочил какой-то пьяный и побежал через дорогу к трамвайной остановке. От неожиданности Альбинка резко выжал сцепление и ударил по тормозам. Колеса замерли на мокром, только что политом асфальте, но тяжесть машины тащила нас вперед, а колеса все не крутились, и тогда нас самих, всю машину, стало вертеть на асфальте, будто детский волчок. Альбинка уцепился за руль, забыв, что его надо подворачивать против вращения машины, – он здорово испугался. У меня тоже душа в пятки ушла. Да и немудрено – мы могли за здорово живешь разбиться сейчас насмерть. Нас развернуло раза три, наверное, и, когда нас еще первый раз поворачивало носом назад, к площади, которую мы только миновали и где был тот самый милиционер, что пытался нас остановить, – я увидел, как с той стороны мчится к нам какая-то «Волга». Если на ней тот самый орудовец… Раздался оглушительный удар – наша машина врезалась в фонарный столб. Мы еще сидели неподвижные, оглушенные, когда рядом с нами затормозила «Волга». Я ощупал себя, цел ли, взглянул на Альбинку – он был очень бледен, но тоже невредим. Бежать сможем. Мы одновременно открыли двери, и в той машине тоже открылась дверь. Мы выскочили на дорогу и тут увидели, что машина рядом – такси. Шофер высунул голову из кабины: – Что случилось, ребята? Альбинка тяжело дышал, у него, видать, даже сил не было, чтобы ответить, так сильно он испугался. |
