|
И он наверняка докажет. И напишет, что у меня не было чистосердечного раскаяния. Тогда меня расстреляют. Володька ведь все свалит на меня. Даже если и не свалит, меня все равно расстреляют. Я умру, и ничего не будет. Совсем ничего не будет – никогда! Никогда! Никогда! А я жить хочу. Господи, как я хочу жить! Как мне хочется пожить! Ведь я еще ничего не видел! Когда я буду умирать, мне даже вспомнить нечего будет – приятного или хотя бы интересного. Я не хочу умирать! За что мне умирать? Я ведь не по злобе убил таксиста. Я ведь не знал его даже! Я просто не подумал, я не хотел его убивать! Если бы он сам отдал деньги, я бы никогда не ударил его ножом! Мне ведь все равно было! Они же не поверят, что я не хотел его убивать. Я не хочу умирать. Я бы всю жизнь работал на семью этого таксиста. Пусть только меня не убивают тоже. Это ведь глупо было убивать его, я не думал в этот момент ни о чем. Пусть только оставят мне жизнь, я никогда этого больше не сделаю. Никогда не буду!
Я забыл, что сижу против следователя, а слезы безостановочно бежали у меня по щекам… – Пишите, я все скажу. Я, честное слово, никогда больше не буду…
В Управление Московского уголовного розыска «Сегодня в Дзержинске Горьковской области в автомашине такси ММТ 52–51 задержаны Лакс Владимир и Юронис Альбинас, объявленные в розыск сводкой № 17 от 21 июня 1967 года. Задержанные сознались в угоне автомашины и убийстве Попова. Высылайте конвой либо постановление на арест и этапирование».
– Прочитайте, Лакс, ваши показания и подпишите их, – сказал милицейский капитан. Я смотрел на плотно исписанный лист, и буквы, слова, строчки прыгали перед глазами, сливаясь в неразборчивую головоломку. Из соседней комнаты через неплотно прикрытую дверь доносился чей-то голос, диктовавший протокол: – «…Во внутренних карманах пиджаков, обнаруженных в такси, лежали паспорт на имя Юрониса Альбинаса Николаевича и профсоюзный билет на имя Лакса Владимира Ивановича…» А строчки допроса прыгали, сливались, сливались: «Мыселивтаксинатаганскойплощадиоколоодиннадцатичасов…» – «…темные очки-светофильтры…» «наулицебылотемноилюдейсовсемневидно…» – «…значок американской выставки, эмалированный, с надписью «USA-59». «мыуженаездилиоколошестирублейаденегнебылосовсем…» – «…записная книжка в ледериновой обложке…» «мыобэтомдоговорилисьещевдаугавпилсе…» – «…железнодорожные билеты Даугавпилс – Москва…» «яположилножврукавпиджака…» – «…нож хозяйственный с металлической ручкой длиной 16 см…» «таксистпобежалпоулицеистрашнокричалвсевремя…» – «…на стойке и стекле водительской двери затеки и капли крови». – Правильно все? – спросил капитан. Я кивнул. – Тогда напиши внизу: «Записано с моих слов верно» – и распишись. Готово? Ну, все. Собирайся, поедешь в Москву…
ВОЗМЕЗДИЕ
Я встала, пошла в ванную, долго, со вкусом чистила зубы, потом умылась холодной водой, причесалась, но ощущение разбитости, какого-то надсадного утомления не проходило. Из комнаты рванулась, в голос завопила джазовая мелодия. Это пришел с работы отец и принес очередную эстрадную пластинку. На все свободные деньги он покупает пластинки и накручивает их на радиоле без остановки. |
