— Мы перестраиваемся, — вмешался наконец-то в разговор Федор Шелпин. Его чуткое ухо ловило каждую фразу. — Наш генсек Горбачев постепенно освобождает экономику и привлекает новых молодых людей к руководству. Нам не грозят катаклизмы.

— У нас слишком вязкая почва. Мы не потонем, но погрязнем, — не удержался от саркастического замечания Старков. И тут же замолк.

Общее внимание привлекло появление опоздавшего гостя. Он, запыхавшийся и энергичный, лет пятидесяти, не больше, с благопристойной сединой на висках, степенно налил себе рюмку водки, бесцеремонно отодвинул локтем собравшегося уже что-то сказать директора «Союзпушнины» и сам произнес тост.

Этот тост Натали не расслышала, потому что в это же самое время Федор Шелпин жарко шептал ей в ухо:

— Молодая элита. Министр внешней торговли — Ростов, не Петя Ростов из «Войны и мира», а Федор — мой тезка.

— Плутократ, — пояснил Старков. — Дитя перестройки, с ловкостью акробата балансирующий между социализмом и капитализмом. Ростов перемещался по залу с завидной быстротой. Еще минуту назад он сидел за председательским столом, и вот он уже здесь, и Шелпин поспешно освобождает для него место рядом с Натали.

— Спасибо, Федя! — Ростов произнес это так, как будто дал Шелпину доллар на чай. Он по-хозяйски положил руку на стол, так что задрался коротковатый рукав его дорогого импортного пиджака и показалась белоснежная манжета рубашки и золотой «ролекс» на волосатом запястье. — Мы так были рады, когда вы поженились с Уоллесом. И так скорбим о нашей общей утрате. И в том, и в другом случае мы посылали телеграммы — и поздравительную, и с соболезнованием. Я не ошибаюсь, Федя?

— Каким счастливым выглядел тогда Василий! — решился тот вставить слово.

— «Котильон» по-прежнему интересуется нашими мехами? — спросил Ростов.

— По-прежнему, — по-русски ответила Натали.

— О! — воскликнул министр. — Тогда перейдем на мой родной язык. На аукционе вас ждут шкурки соболей, рыси, горностаев — королевские перлы, подобные вашим… — Он уставился на ее ожерелье.

— Замечательные жемчужины! Настоящие перлы! — захлебнулся от восторга Федор Шелпин.

Что это было? Они подсказывают ей пароль или это просто светская болтовня?

— Вы не будете возражать, миссис Невски, если произойдет смена вашего водителя? — спросил Шелпин.

— В каком смысле?

— Домой, в «Асторию», вас отвезет министр, — вполголоса произнес Федор Шелпин и добавил со значительностью: — У него новейший «мерседес-бенц».

Великовозрастные мальчишки-охранники, поджидающие на морозе демократического министра, тут же с готовностью распахнули дверцы казенной черной «волги», но он отпустил их широким жестом и уселся за руль своего личного «мерседеса». Перед этим он как истинный джентльмен усадил в машину свою пассажирку.

Смех разбирал Натали. Ради чего весь этот ритуал? Им предстояло проехать не более одной мили.

— Какая у вас машина? — поинтересовался Ростов, заводя мотор.

— У меня «БМВ», а Уоллес водил «кадиллак».

— И вы не ссорились?

— Из-за чего?

— Чья машина лучше. — Яблоко с апельсином не ссорятся.

Министр долго пережевывал эту английскую пословицу. Потом вновь заговорил:

— Автомобили влияют на нашу личность. Не столько они работают на нас, сколько мы на них.