— Мне неприятно слушать все это.

— Тогда я лучше помолчу.

— Да, пожалуйста.

Если такие министры, как Ростов, олицетворяли новую Россию, Натали захотелось скорее бежать из этой страны. Ростов, чтобы доставить себе удовольствие, сделал лишний круг по Исаакиевской площади и подкатил к подъезду «Астории». Прежде чем открыть дверцу и выпустить Натали из машины, он спросил:

— Когда встретимся, девочка?

— Вы о чем?

— У меня пустует дача…

— Вы, наверное, женаты?

— В Москве — да, а в этом городе мы все холостые.

— Это так влияет на вас перестройка? — усмехнулась Натали.

— Конечно! Горбачев такой же парень, как мы все. Мы любим горячих девчат.

— Я еще не зажглась, — сказала Натали.

Ей было необходимо выпутаться из неловкой ситуации, не поссорившись с влиятельным министром. Ростов был явно не дурак. Он понял, что на этот раз у него ничего не выгорит. Он поступил по-джентльменски, прекратив свои домогательства, и беспрепятственно выпустил Натали из машины. Правда, он не удержался от грубой остроты:

— Зажигалка у меня всегда на месте! Вы знаете, где!

Уже выйдя из машины, Натали обрела самообладание и поняла, что портить отношения с Ростовым опасно.

— Я благодарю вас за откровенное приглашение. Может быть, я им воспользуюсь.

— Да не бойтесь вы меня! — Ростов высунулся из окошка и сказал, неожиданно перейдя на «ты»: — Мы свои люди. Тебя что, напугал Старков?

— Этот профессор?

— Супершпион! У него в компьютере файлы на всех: и на тебя с твоим «Котильоном», и на новорожденного таиландца в богом забытой деревне.

— Он из КГБ?

— Не думаю. Он тоже наш парень. Он торгует сведениями, как мы нефтью и мехами. Мы сидим с ним за одним столом и хлебаем один борщ.

Действительно, за столом в «Прибалтийской» справа от нее сидел Старков, а слева, хотя и с опозданием, появился министр Ростов. Есть ли за этим всем какая-нибудь скрытая интрига? Или это просто домыслы невыспавшейся, усталой женщины?

Чтобы не поднять своих друзей и сослуживцев до рассвета, Натали назначила на полдень все свои телефонные звонки в Нью-Йорк. Пять часовых поясов отделяли ее от конторы «Котильона». Завтрак, доставленный в номер, не вызвал у нее аппетита. Она ограничилась лишь чаем. Натали в прострации смотрела в окно, видела прохожих, согнувшихся под ветром, группы зевак перед Исаакием. Она ощущала холод и сырость города, воздвигнутого царем-деспотом и его преемниками на угрюмых финских болотах.

С трудом она дождалась, когда ей дали связь с Нью-Йорком.

— Тут замешаны большие деньги, сестричка! — дышал в трубку только что проснувшийся Майк, обрушивая на нее неприятные новости.

Чьи деньги? Джеффа Джервиса?

Линн Браун проинформировала Натали о переговорах с Хиндо. Их юрист заявил, что его клиент готов заплатить долги «Котильона» за пятьдесят пять процентов акций, то есть за контрольный пакет. Джоан Фрей, откликнувшаяся из приемной в первую же минуту после начала рабочего дня, сообщила Натали, что вчера поздно вечером кредиторы «Котильона» поссорились между собой и разделились на две партии. Первая хочет задушить фирму, вторая предлагает выждать месяц и дать возможность Натали еще немного побарахтаться.

Несмотря на все предупреждения Уоллеса о несовершенстве телефонной связи в России, Натали буквально сходила с ума, когда ее прерывали на полуслове и в разговор вторгались чьи-то смешки или грозовые разряды.