Пет проводил ее до лестничной площадки. На прощание он произнес неожиданные слова:

— Долгих вам лет жизни, миссис Невски!

На что он намекал? На то, что неожиданная пуля угрожает и ей?

Она вернулась в зал заседаний.

Акционеры уже расселись за столом. Тетя Маргарет успела шепотом спросить у нее:

— А кто этот толстяк?

— Лео Моргулис. Я попросила его помочь нам.

Никогда ранее эта комната не вмешала столько присутствующих. Обычно большинство акционеров и инвесторов ограничивались телефонными звонками и извинениями по поводу своей занятости. Теперь же воронье слетелось на падаль — так это выглядело в глазах Натали. Уоллес был хитрым и дальновидным политиком. Он ввел в правление не только денежных тузов, но и производителей пушнины, людей, чья судьба зависела от каждого потраченного и заработанного доллара. Он мог играть на противоречиях между партиями равнодушных и заинтересованных, которые сами могли ощущать биение пульса меховой торговли. Став женой Уоллеса, Натали уговорила своих родственников купить акции фирмы. В «Котильоне» царил вроде бы семейный уют, тепло от домашнего камина… Благодаря денежным маневрам Уоллеса «Котильон» почти не пользовался ростовщическим капиталом с грабительскими процентами. Образовалась замкнутая семейная фирма, основанная на доверии к личности. И вот назревал дворцовый переворот, взрыв эмоций, панических настроений и сомнений в будущем.

Лео Моргулис занял кресло рядом с пустующим местом Уоллеса, где лежал портфель с документами, положенный Натали специально, чтобы обозначить как бы преемственность власти.

— Благодарю за ваше присутствие, за вашу активность… Я рада всех вас видеть. Мы потеряли Уоллеса Невски. И вы, и я! Незачем говорить, что моя потеря тяжелее вашей. Зато и мои обязательства перед памятью о нем несравнимы с вашими. Я обязана отстоять «Котильон»!

Заслышав ропот, она резко взмахнула рукой, требуя тишины.

— Я знаю, некоторые из вас хотят выйти из дела и пустить свои акции в свободную продажу. Вы, конечно, свободные граждане и вправе распоряжаться своими деньгами, но вы, кроме того, еще не лишены, надеюсь, человеческого сочувствия. Дайте мне время. Я готова выкупить все акции, чтобы «Котильон» не распался, а остался такой же семейной фирмой, чтобы покупатель знал, что он покупает товар не у анонимного торговца… В эти тяжелые для всех нас дни я попросила нашего старого друга и партнера Лео Моргулиса поддержать нашу твердую позицию на рынке. Он ответит на все ваши вопросы…

— Не гони лошадей, Натали!

Голос прозвучал с дальнего конца стола заседаний. Там примостился Майк, ее младший брат.

— В чем дело, Майк?

— Лео хороший специалист в своей узкой области, и наше дело — получать дивиденды с прибыли. Он отличный скорняк, но не Босс, как Уоллес.

— Эй, юноша! — взорвался Лео. — Я сорок лет в меховом деле!

— Ты шьешь двести роскошных манто в год, а мы должны продавать двадцать тысяч, чтобы остаться на плаву.

— У меня есть сыновья, они мне помогут!

— Ты отправил их учиться юриспруденции…

— Они вернутся в «Котильон»… Двести пятьдесят продаж в год я гарантирую…

— Этим ты Натали не поможешь.

— Послушай меня, мальчик! — Еврейская кровь взыграла в Лео. — Три моих сына женились на богатых девушках. Ты понимаешь, о чем я говорю? Или у тебя уши заткнуты ватой? Они должны хорошо зарабатывать, чтобы жены их не стыдили. Тебе это понятно? Моего друга убили! Так я, старый Моргулис, разве не должен лечь костьми, чтоб его вдова осушила слезы?

— Эмоции! — пробормотал Майк и откинулся в кресле, спрятавшись от испепеляющего взгляда Моргулиса.