Мужчина опустил руку. Лошадь процокала мимо них.

— Пенелопа! — неожиданное изумление залило его лицо. — Как с ней что-то могло случиться? Где она?

Габриэлю не было нужды лгать.

— Она в парке, — ответил он и немного выждал, чтобы понять, придется ли ему применять силу.

Мужчина сам повернулся в сторону парка.

Дорога была свободна, и Габриэль пересек ее беспрепятственно и быстро, как будто спешил поскорее вернуться к месту несчастья.

Мужчина поспешно следовал за ним. Вместе они зашли в открытые ворота парка.

— Где она? — с тревогой спросил мужчина.

Дети продолжали играть, наполняя своими голосами туманный парк: «Лондонский мост подает, падает, падает…»

— Прямо здесь, — ответил Габриэль, отступая к дереву, подальше от играющих детей — туда, где туман был плотнее.

Торнтон неосторожно шагнул в расставленную для него западню.

Габриэль ткнул мужчину в грудь набалдашником своей трости.

Тот впечатался в дерево, из груди со свистом вышел воздух, шляпа наползла на лицо, закрыв один глаз, а трость выскользнула из ослабевших пальцев.

Габриэль вдавил серебряный набалдашник в горло, надежно удерживая мужчину прижатым к стволу дерева. Одновременно с этим он направил прямо ему в лицо отливающий синевой пистолет.

Торнтон задыхался, а тот глаз, который оказался не закрыт сползшей шляпой, выражал полный ужас.

— На твоем месте я бы не стал кричать, Торнтон, — дыхание Габриэля стало серебряной дымкой в желтом тумане. Он не ослабил давление на горло. — Ты же не хочешь, чтобы дочери видели перекошенное лицо своего папочки.

— Ох, я хочу сказать… — в голосе мужчины появились истерические нотки, его дыхание смешалось с дыханием Габриэля.

— Тише, — мягко предупредил Габриэль.

— Деньги в пальто, — его правый глаз вращался, как маленькая луна. — Я могу заплатить вам. Я богатый человек.

Виктория думала, что Габриэль хочет шантажировать ее отца.

На одно мгновение ему стало жалко, что сейчас перед ним не ее отец.

Он показал бы ему, как мало значат деньги.

— Мне не нужны твои деньги, Торнтон.

Глаз Торнтона округлился:

— Пожалуйста, не убивайте меня.

Виктория не умоляла ради своей жизни. Надеялся ли Торнтон заставить ее сделать это?

Надеялся ли он заставить ее просить о наслаждении?

Прокрадывался ли он к ней в спальню и видел ли ее шелковые панталоны, когда они были мягкими и белыми?

Габриэль сдержал порыв гнева.

— Я не выстрелю, если ты расскажешь мне то, что я хочу узнать, — ласково произнес он.

Габриэль не лгал.

Выстрел мог привлечь внимание, прокол трахеи не произвел бы много шума.

— Все, что угодно, сэр, — пролепетал мужчина; в нем не осталось ни гордости, ни достоинства, только титул джентльмена, полученный благодаря происхождению и богатству. — Я расскажу вам все, что вы хотите знать.

У Габриэля не было сомнений по этому поводу.

— Все, что угодно, Торнтон? — спросил Габриэль мягким, соблазнительным голосом.

— Да… Да! — сказал Торнтон поспешно, и в его глазу засветилась надежда.

Это была вторая ошибка.

Надежда убивает.

Пришло время закончить игру.

— Скажи мне, почему ты преследуешь Викторию Чайлдерс?

Мужчина заморгал.

— Викторию Чайлдерс? Но она больше не работает у меня.

— А почему не работает? — вкрадчиво спросил Габриэль.

Глаза мужчины нервно забегали.