— Мы… мы никогда не встречались.

Он окинул ее критическим и уничтожающим взглядом, полным презрения.

Элоиз почувствовала себя маленькой и ничтожной. Зря. Это ему нужно стыдиться, а не ей. Это его отчим бросил девушку, почти подростка, носящую его ребенка.

— Разве? Видимо, я неправильно понял маму.

— Моя мама знала его. Много лет назад. Я писала виконту Пулборо, чтобы сообщить ему о ее смерти. Он мне не ответил.

Три недели прошло, а ответа все не было. Она не надеялась, что отец примет ее с распростертыми объятьями… но не ожидала и такого. Совсем никакого ответа. С каждым днем Элоиз чувствовала себя все более обиженной и возмущенной.

Разве можно так поступать? Дать жизнь человеку и даже не вспомнить о нем?

С тех пор как она подросла и стала задавать вопросы об отце, мама всегда говорила, что он хороший человек, что он хочет быть с ними, но не может. И Элоиз верила. Детская чепуха!..

— Он был нездоров.

— Нездоров? — Элоиз недоверчиво взглянула на Джема. Она могла поклясться, что голос его дрогнул.

— Разве вы не знали? Он лежал в больнице.

— Нет. Нет… я не знала.

Элоиз почувствовала, что Джем осуждает ее. За что?

— Ему делали операцию на сердце.

— О-о. — Элоиз растерялась. Если исходить из того, что она не знакома с виконтом Пулборо и никогда его не видела, было странно испытывать такое ошеломление при известии об операции.

— В семьдесят три это случается часто.

Она испугалась. Виконт не должен умереть. Если он умрет, она так никогда и не поговорит с ним. Никогда не узнает, почему он ее бросил.

— Как он себя чувствует? — спросила она, непроизвольно подавшись вперед.

— Четыре года назад он перенес инфаркт, операция была рискованная. Но теперь он поправляется.

— Эт-то хорошо.

— Да. Вся семья поддерживает его.

— Конечно, я не сомневаюсь… я… — Она на мгновение прикрыла глаза.

— Мы стараемся уберечь его от стрессов, не тревожить и не огорчать.

Элоиз молчала, с трудом сохраняя спокойствие.

— Понятно. Вы защищаете его от меня. Он не видел моего письма.

— Да.

И никаких извинений. Она ждала ответа, которого быть не могло. Все переживания напрасны. Виконт Пулборо даже не знает, что Элоиз писала ему.

Его драгоценная семья сделала все, чтобы он не волновался. Им нет дела до ее переживаний.

Конечно, нет. Подумаешь, незаконнорожденная, которая не хочет оставаться таковой.

Тут она похолодела. Кто-то прочел ее письмо. Обсуждал его.

Письмо было очень личным. Слова давались так тяжело. Она даже не могла представить, что его прочтет кто-то помимо отца.

— Вы читали его? — тяжело вздохнув, спросила Элоиз.

— Нет.

— А кто?

— Это важно?

— Они не имели права этого делать. Личное письмо не касается никого, кроме… — Она заколебалась, не зная, как назвать виконта. Слово «отец» застряло в горле. — Кроме виконта Пулборо и меня.

— Даже жены виконта?

— Да.

— Но почему сейчас? — тихо спросил он.

— Извините?

Джем вежливо улыбнулся.

— Я не могу понять, почему вы написали именно сейчас.

Элоиз перевела дыхание. Его слова смутили ее. Она никак не могла взять в толк, что он хочет сказать, но чувствовала его неодобрение.

Это задело ее. Он не верит ей. Джем Норланд не верит, что она действительно родная дочь виконта.