Гриффин побрел, пошатываясь, к ночному столику, где какая-то заботливая душа оставила полотенце и таз с теплой водой. Он умылся, вытер лицо и руки и только после этого ответил:

– Я полагаю, мне следует за это благодарить тебя? Афина улыбнулась, как шаловливый ребенок:

– Да, точно.

Гриффин повесил на шею грязное полотенце.

– Почему?

Она подняла голову, и ее синие глаза сверкнули.

– Потому что я люблю тебя.

Ирония этой ситуации вызвала у Гриффина еще большую тошноту.

– Потому что ты любишь меня,– повторил он хриплым, бешеным шепотом. – Ты больна, Афина. А что касается твоей любви, так это честь, без которой я вполне могу обойтись.

– Я имею право бороться за то, чего – или кого – я хочу!

Гриффин медленно, отрицательно покачал головой:

– Я бы не пожелал твоей любви даже Джонасу, Афина. Твоя так называемая любовь способна только убивать и разрушать.

Афина вздрогнула:

– О, Гриффин, не говори так...

– Я еще не закончил,– прорычал он, между тем, как в комнату вошел Джон О'Рили.– Если ты настроила Рэйчел против меня, Афина, я убью тебя собственными руками!

– Господи Боже! – воскликнул старик, когда его дочь круто повернулась и, почти в истерике, бросилась прочь из комнаты.– Гриффин, ты что, с ума сошел?

В безумной ярости Гриффин промчался мимо Джона:

– Я сделаю то, что сказал!

– Гриффин! – прогремел Джон с порога кабинета.

Но Гриффин не остановился, не оглянулся. На середине лестницы перед ним возник непроницаемый Филд Холлистер:

– Ты не должен туда ходить, Гриффин.

– Проклятье, Филд... Филд скрестил руки на груди:

– Я не шучу, Грифф. Рэйчел не желает видеть тебя.

– Но ей придется! – заорал Гриффин, охваченный паникой и возмущением.– Прочь с моей дороги!

– Нет, Гриффин. – Филд перевел взгляд горящих решимостью глаз на что-то или кого-то за спиной друга.– Мне очень жаль.

С воплем, будто бешеный бык, Гриффин рванулся и нанес Филду удар в солнечное сплетение – и в то же мгновенье был остановлен множеством рук, обхвативших его сзади.

– Осторожнее с его ногами,– спокойно предупредил Филд.

Гриффин боролся, но, хотя бешенство и ярость затуманили его разум, не захотел, не стал пускать в ход ноги. Не против Филда.

– Будь ты проклят! – рявкнул он. Невидимые люди схватили его и потащили вниз по лестнице. Прежде чем он успел разглядеть их, кто-то прижал к его лицу кусок ткани. Гриффин безошибочно узнал запах – хлороформ. Он стал яростно отбиваться, но было поздно. На лице склонившегося над ним Филда блеснули слезы – Гриффин мог бы в этом поклясться.

– Прости, Гриффин.

Пересохший язык с трудом ворочался во рту Гриффина. Он сопротивлялся наступающему на него мраку, но тот одолел его, погружая в кошмарный мир пустоты.

* * *

Рэйчел не могла понять, почему с ней так носятся. Теперь, когда отдохнула, она чувствовала себя совершенно нормально – по крайней мере, физически. Эмоционально же она страдала так, что готова была корчиться от боли.

Фон присела на краешек постели и положила на лоб Рэйчел прохладный компресс. Откуда-то издалека доносились крики и шум яростной борьбы. Рэйчел заметила, что Фон закрыла глаза и не открывала их, пока все не стихло.

– Что происходит? Фон нахмурилась:

– Ничего, Рэйчел. В доме полно людей, только и всего. Должно быть, в эту ночь О'Рили приютили у себя пол-Сиэтла.