Через некоторое время вошла Молли с подносом в руках. Филд, подняв с пола маленький столик и два стула, предложил ей сесть и сам опустился на стул напротив нее. Молли, со странно отрешенным взглядом, налила чаю сначала Филду, затем себе. Покончив с этим занятием, она достала из кармана передника бледно-голубой конверт и положила его на стол.

– Я получила письмо от Рэйчел,– сообщила она, и в ее тоне слышалось благоговение.

– Что она пишет? – без особого интереса спросил Филд.

Молли покачала головой, и алые отблески пламени заплясали на ее лице.

– Я не успела его прочесть; я только знаю, что кто-то дал его Билли, когда он искал вас.

Филд отвел взгляд от аккуратного детского и почему-то кажущегося оптимистичным почерка на голубом конверте.

– Она уехала, Молли,– она уехала, и все же это никак не кончится.

И опять Молли устремила взгляд на что-то очень-очень далекое; голова женщины была чуть склонена набок, словно она прислушивалась к какому-то звуку, который был доступен только ее кельтскому слуху.

– Да, Филд,– наконец согласилась она.– Это не кончилось.

Чувствуя нарастающее беспокойство, Филд пил приготовленный Молли бодрящий чай и созерцал живописный разгром, царящий в кабинете Гриффина.

«Как смешно мы, наверное, выглядим,– думал он. – Двое часовых, распивающих чаи в укрепленном блиндаже. А война еще только начинается».

Высоко в небе с оглушительным грохотом столкнулись два мощных воздушных фронта. Филд слушал, устремив глаза к потолку. «Настоящая война, с пушечной пальбой», – заметил он про себя.

Для Рэйчел этот день оказался не более радостным, чем утро; напротив, он был даже хуже. Витрины магазина сплошной пеленой застилал дождь, и внутри атмосфера была весьма мрачной.

Незадолго до закрытия магазина в дверь ворвалась миссис Тернбулл. Ее лицо являло собой картину безграничного негодования, объемистые поплиновые юбки, мокрые от дождя и забрызганные по подолу грязью, возмущенно развевались. Маленькие темные глазки бусинками поблескивали на полном лице; она метнула полный подозрительности взгляд в сторону Рэйчел и вплыла в заднюю комнату, где ее муж подсчитывал выручку.

Рэйчел вздохнула. У дамы был не более довольный вид, чем часом раньше, когда она специально зашла в магазин, чтобы познакомиться с «новой продавщицей, работающей теперь вместо бедняжки Мэри».

Голоса Тернбуллов в задней комнате раздавались то громче, то тише, и только одна фраза прозвучала достаточно отчетливо:

– Мне безразлично, что сказал капитан,– ты всегда любил приударить за смазливыми девчонками,– но что она может смыслить в деле?

И вправду, что? Рэйчел устало прикрыла глаза и уцепилась руками за край прилавка. Она не удивилась, когда мистер Тернбулл появился из-за двери, пробормотал, что, к сожалению, она больше не сможет здесь работать и заплатил ей то, что причиталось за один день.

На улице пронзительный мокрый ветер пробрал Рэйчел до костей даже сквозь синий шерстяной плащ. От отчаяния у девушки защипало в горле и к глазам подступили слезы. Она бы так и не заметила стоявший поблизости экипаж, если бы из него не вышел капитан Фразьер и схватил ее за руку, когда она проходила мимо.

– Что, жизнь продавщицы не такова, какой вы себе ее представляли? – неожиданно мягко спросил он, когда Рэйчел опустилась на сиденье напротив него.

Она не решалась говорить – при первом же слове она непременно разразилась бы рыданиями. Вместо этого она устремила неподвижный взгляд на стеганую кожаную крышу экипажа и в который раз пожалела, что покинула Провиденс.

Невозмутимый Дуглас Фразьер вложил ей в руки чистый носовой платок:

– Нет ничего постыдного в слезах, Рэйчел.