Девушка по-прежнему молчала. Никакие слова не были способны выразить ее отчаяние; начни она говорить, с ней бы случилась истерика.

Дуглас грациозно склонился к ней своим могучим телом. Он заботливо, по-братски, обнял ее за плечи, и в его голосе зазвучала теплота, почти нежность.

– Рэйчел, Рэйчел,– произнес он.– Бедная, маленькая, отважная Рэйчел. Когда же вы поймете, что у вас может быть все – все – стоит вам только протянуть руку!

Все. Но не Гриффин Флетчер, в ком для нее воплощалось это широкое понятие.

– Как вы ошибаетесь,– прошептала она. И тут, как она и боялась, самообладание покинуло ее. Она не сопротивлялась, когда Дуглас прижал ее голову к своему плечу, давая ей возможность выплакаться.

Она была для него загадкой, эта девушка. Когда она припала к нему, так расстроенная потерей ничтожного, жалкого места в заурядном магазине, он почувствовал одновременно и злость, и нежность.

Рэйчел одевалась и говорила как леди. И тем не менее она бродила в таком месте, как Скид-роуд, да еще после наступления темноты, причем одна, без сопровождения. Неужели она все-таки самая обыкновенная проститутка?

Дуглас вытащил свой носовой платок из ее стиснутых кулачков и стал вытирать им потоки слез, струящиеся по ее лицу. Если даже она и была проституткой, то совершенно очаровательной – даже тогда, когда плакала.

Да, уверил себя Дуглас, Рамиресу она понравится – непосредственная, легковозбудимая натура, склонность к бурным сценам и все такое. Ее фиалковые глаза и нежное соблазнительное тело будут главным козырем в этой сделке.

Колеса экипажа со стуком катились по дощатой мостовой. Рыдания Рэйчел начали стихать, она уже только слабо всхлипывала и шмыгала носом. «Интересно, девственница ли она?» – подумал Фразьер.– «Да, конечно, вне всякого сомнения», – уверил он сам себя.

Рамирес определенно дал понять, что ему нужна девственница.

* * *

Проклиная про себя нескончаемый дождь, Джонас решительно шагал вдоль побережья в сопровождении Маккея и еще одного из своих людей. Впереди виднелись лачуги и палатки Скид-роуд.

Джонас ни минуты не надеялся найти здесь Рэйчел. Но мало что из происходящего в Сиэтле не становилось мгновенно известно всем и каждому в этой имеющей дурную репутацию его части; здесь часто можно было получить весьма важные сведения за стакан виски. Инстинктивно Джонас, в качестве отправной точки своих поисков, избрал салун, где он всего неделю назад,– но какой же долгой она казалась теперь,– встретил и нанял Маккиннона. И когда Джонас увидел шлюху, с которой Маккиннон выпивал в тот вечер, он понял, что удача ему улыбнулась.

Все произошло так просто, что Джонас был почти разочарован: хотя действительно отчаянно стремился найти Рэйчел, ему доставлял удовольствие также и сам процесс преодоления препятствий. Кроме того, он без особой радости услышал, что молодая женщина с фиалковыми глазами, назвавшаяся дочерью Маккиннона, была здесь не далее как вчера вечером, одна, и задавала множество вопросов.

– Я даже знаю, где она живет,– сообщила проститутка с довольной ухмылкой.

Джонас испытал раздражение, облегчение и одновременно был поражен, узнав, что Рэйчел до сих пор надеется найти своего отца.

– Адрес? – требовательно спросил он.

– А что я с этого буду иметь? – парировала женщина.

«Вот сука»,– подумал Джонас, но вытащил бумажник и достал оттуда впечатляющего достоинства купюру.

– Говори.

Она выхватила деньги у него из рук с жадностью, которая в соединении с исходящей от шлюхи вонью едва не вызвала у Джонаса приступ рвоты.

– Она остановилась у Каннингем, на Сидер-стрит.