— Жольне, — повторил Каноль.

— До Жольне ехать четыре дня. Сегодня у нас вторник, я пробуду там все воскресенье.

— О, благодарю! Благодарю! — сказал Каноль, целуя ее руку, которую виконтесса не имела сил отнять.

Через минуту она сказала:

— Теперь нам остается доиграть нашу маленькую комедию.

— Да, правда, ту комедию, которая должна покрыть меня позором в глазах целой Франции. Но не смею ничего сказать против этого: я сам выбрал если не роль, которую играл в комедии, то, по крайней мере, развязку.

Виконтесса потупила глаза.

— Извольте, скажите, что остается делать, — продолжал Каноль хладнокровно, — я жду ваших приказаний и готов на все.

Клер была в таком волнении, что Каноль мог видеть, как вздымается бархат платья на ее груди.

— Вы приносите мне неизмеримую жертву, я это знаю, но, верьте мне, я вечно буду вам за нее благодарна. Да, вы попадете из-за меня в немилость двора, вас будут из-за меня судить, и очень строго. Сударь, прошу вас, пренебрегите всем этим, если вам приятно думать, что вы доставили мне счастье!

— Постараюсь, виконтесса.

— Поверьте мне, барон, продолжала госпожа де Канб, — видя, как мучит вас эта холодная печаль, я терзаюсь угрызениями совести. Другие, может быть, вознаградили бы вас больше, чем я; но, сударь, награда, даваемая с такой легкостью, не смогла бы достойно оплатить вашу жертву.

При этих словах Клер стыдливо и со вздохом опустила глаза.

— Это все, что вы хотели сказать мне? — спросил Каноль.

— Вот, — отвечала виконтесса, снимая портрет с груди и протягивая его Канолю, — вот мой портрет. Когда с вами приключится новая неприятность по этому несчастному делу, взгляните на этот портрет и подумайте, что вы страдаете за ту, которую он изображает, что за каждое ваше страдание вам платят сожалениями.

— Только?

— Еще уважением.

— Только?

— Симпатией.

— Ах, виконтесса, еще одно слово! — вскричал Каноль. — Что стоит вам совершенно осчастливить меня?

Клер бросилась к молодому человеку, подала ему руку и хотела сказать: «Любовью!».

Но в этот момент двери растворились и в сопровождении Помпея появился подставной капитан телохранителей.

— В Жольне я докончу, — сказала виконтесса.

— Фразу или мысль?

— И то и другое: первая вполне выражает вторую.

— Мадам, — сказал подставной капитан, — лошади вашего высочества готовы.

— Удивляйтесь же! — сказала Клер Канолю потихоньку.

Барон улыбнулся с состраданием к самому себе.

— Куда же едет ваше высочество? — спросил он.

— Я уезжаю.

— Но ваше высочество изволили забыть, что мне приказано не оставлять вас ни на минуту?

— Сударь, ваша миссия закончена.

— Что это значит?

— Это значит, что я не ее высочество принцесса Конде, а всего лишь виконтесса де Канб, ее первая придворная дама. Принцесса уехала вчера вечером, и я теперь отправляюсь к ней.

Каноль оставался неподвижен, ему, очевидно, не хотелось продолжать играть эту комедию при публике, состоявшей из лакеев.

Виконтесса де Канб, желая придать ему бодрости, обратила на него самый нежный взгляд. Он внушил барону немного отваги.

— Так вы обманули короля! — вскричал он. — Где же его высочество герцог Энгиенский?

— Я приказала маленькому Пьерро вернуться к его цветочным грядкам, — раздался суровый голос дамы, показавшейся в дверях.