— О ваше высочество! Сжальтесь, во имя Неба! — говорила она.

— Клер, — отвечала принцесса, — оставь меня, будь рассудительна, вспомни, что мы отказались быть женщинами, как отказались от женского платья: мы помощники принца и должны покоряться только политическому расчету.

— Ах, ваше высочество! — вскричала Клер. — Для меня нет уже политических партий, нет политических расчетов, нет никаких мнений; у меня только он один в целом мире, и этот мир он должен покинуть. Когда это случится, мне останется только смерть!..

— Клер, дитя мое, я уж сказала тебе, что невозможно исполнить твою просьбу, — отвечала принцесса. — Они убили у нас Ришона, если мы не отплатим им тем же — мы обесчещены.

— О ваше высочество! Какое бесчестье в помиловании? Какое бесчестье в том, чтобы пользоваться привилегией, предоставленной владыке небесному и владыкам земным? Одно слово, ваше высочество! Он ждет, несчастный!

— Но ты с ума сошла, Клер. Я говорю тебе, что это невозможно.

— Но я сказала ему, что он спасен; показала ему акт о помиловании, подписанный вашей рукой; уверила его, что вернусь с подтверждением этой милости.

— Я помиловала с условием, что другой заплатит за него; почему упустили того?

— Каноль не виноват в этом бегстве, клянусь вам. Притом же тот еще не спасся, может быть, его найдут.

«Как бы не так!» — подумал Барраба, вошедший именно в эту минуту.

— Ваше высочество, его уведут… Ваше высочество, время бежит… Им надоест ждать!

— Ты права, Клер, — сказала принцесса. — Я приказала все кончить к одиннадцати часам; вот бьет одиннадцать, стало быть, все кончено.

Виконтесса вскрикнула и приподнялась; вставая, она встретилась лицом к лицу с Барраба.

— Кто вы? Что вам нужно? — вскричала она. — Уж не пришли ли вы известить о его смерти?

— Нет, сударыня, — отвечал Барраба, принимая самый приветливый вид. — Напротив, я хочу спасти его.

— Как? — вскричала виконтесса. — Говорите скорее!

— Тем, что отдам это письмо госпоже принцессе.

Виконтесса де Канб протянула руку, выхватила у посланного письмо и, подавая его принцессе, сказала:

— Не знаю, что написано в этом письме, но, во имя Неба, извольте прочесть.

Принцесса распечатала письмо и прочла вслух, а виконтесса де Канб, все более бледнея, с жадностью ловила каждое слово.

— От Нанон! — вскричала принцесса, прочитав письмо. — Нанон здесь! Нанон предается в наши руки! Где Ленэ? Где герцог? Эй, кто-нибудь!

— Я готов исполнить всякое поручение вашего высочества, — сказал Барраба.

— Спешите на эспланаду, туда, где совершается казнь: скажите, чтоб они остановились! Но нет, вам не поверят!

Принцесса схватила перо, написала на письме: «Остановить казнь!» и отдала Барраба. Он бросился из комнаты.

— О, — прошептала виконтесса, — она любит его больше, чем я, и к несчастью для меня, ей будет он обязан жизнью.

Сраженная этой мыслью, она упала в кресло, — она, которая мужественно встречала все удары этого ужасного дня.

Между тем Барраба не терял ни секунды; он не сошел, а слетел с лестницы, вскочил на лошадь и во всю прыть поскакал на эспланаду.

Пока Барраба был во дворце, Ковиньяк поехал прямо в замок Тромпет. Тут под прикрытием ночи, надвинув широкую шляпу до самых глаз, что сделало его неузнаваемым, он расспросил сторожей, узнал о подробностях собственного своего побега и о той цене, которую Каноль заплатит за него.