Чего было больше в ее чувствах, когда она узнала, что Тед прочел ее сочинение? Стыда за себя или обиды на него? Теперь уже ей стало окончательно ясно, что главным оставался стыд. Элизабет могла спокойно признаться себе в том, что никогда всерьез не думала, будто Рэндольф роется в мусорном баке, выискивая разорванные черновики. Не такой он человек. Да, Тед прочел рукопись, совершив преступление, равносильное прочтению чужого письма. Тяжкий грех, это верно. Но он признался и повинился, а потом объяснил, почему так произошло. И это объяснение вполне удовлетворило ее. Действительно, стоило поймать взглядом несколько ключевых слов, и избежать искушения было бы трудно даже святому.

Да, Тед использовал полученную информацию, но использовал для того, чтобы сделать ей приятное. И так ли это плохо? Лила, например, не разделяла ее точку зрения. Она считала, что он, напротив, умница и настоящее сокровище.

Действительно, стоит поразмыслить о том, так ли много на свете мужчин, которые настолько преданы женщине, что воплощают в жизнь ее фантазии. Такие чувственные экземпляры — редкость. Он сдерживал себя, терпеливо дожидаясь, пока она достигнет пика, и только потом позволил разрядку себе. И разве он сам по-настоящему не получал удовольствие от того, что продлевал ее наслаждение? Она должна была благодарить его за то, что он такой выдающийся любовник, а не осуждать. Но вместо благодарности Тед получил пощечину.

По дороге наверх Элизабет встретила Лилу и детей, спускавшихся вниз.

— Мы готовы, но ты идешь не в том направлении.

С головокружительной решимостью Элизабет выпалила:

— Лила, ты на меня не очень обидишься, если я не пойду с тобой ужинать?

— Мама!

— Мы хотим идти с тетей Лилой. Она просила нас…

— Вы можете идти, — торопливо заверила детей Элизабет. — Если, конечно, тетя Лила не против пойти с вами без меня.

— Не против, если на это есть серьезная причина. — Лила пристально посмотрела на сестру.

— Причина есть.

Лила усмехнулась:

— Нет, я не возражаю, чтобы ты отдохнула без нас. Пошли, ребята!

Дети рысцой побежали за тетей, боясь, как бы мама не передумала.

— Лила, я не думаю, что продолжу писать фантазии, так что, пожалуйста, больше не проси меня об этом.

— Почему нет?

— Потому что они обостряют мои желания и вообще… это слишком личное. Давно пора прекратить мечтать о том, что кто-то любит меня, и о том, что я кого-то люблю, и… начать любить по-настоящему, на самом деле. Знаешь ли, это совсем другое дело.

— Нет, я не знаю. Но я знаю, что ты веришь в то, о чем говоришь.

— Когда-нибудь и ты об этом узнаешь.

Лилу не убедили слова сестры, но она нежно улыбнулась и сказала:

— Будь счастлива с ним, Лиззи. Ты заслужила это.

Она подняла на плечо небольшую дорожную сумку.

— Я — оптимистка. Я пригласила детей переночевать у меня и уже собрала их вещи.

Затем Лила со смехом выскочила из дома.

Элизабет подождала, пока захлопнется входная дверь, потом побежала в ванную, налила теплой воды, добавила ароматной пены, взбила ее в пузырьки и с наслаждением погрузилась в воду. После того как пена опала, она вышла и отправилась в спальню. Открыв платяной шкаф, она надолго задумалась.

Но через двадцать минут была уже готова. Проходя через кухню, Элизабет захватила из холодильника бутылку шампанского, купленного Лилой, и оставила ее у двери черного хода.

Тед смотрел телевизор на своей застекленной веранде. Элизабет постучала и увидела его радостно-удивленный взгляд. В следующее мгновение Тед уже напустил на себя суровость, но первая, непроизвольная, реакция на ее появление показалась Элизабет обнадеживающей.