|
- Раснер здесь? Девушка отвернула кран, чтобы нацедить пива, и сказала, что хозяин сейчас должен вернуться. Углекоп медленно, не отрываясь, осушил половину кружки, чтобы прополоскать горло от осевшей в нем пыли. Он не угощал своего спутника. Кроме них, в зале был всего один посетитель, тоже углекоп, мокрый и перепачканный; он молча сидел за отдельным столиком и в глубоком раздумье пил пиво. Затем вошел еще рабочий, жестом заказал кружку пива, выпил, расплатился и ушел, не сказав ни слова. Но вот появился человек лет тридцати восьми, упитанный, гладко выбритый, с круглым лицом и добродушной улыбкой. Это и был Раснер; прежде он работал забойщиком, но три года назад, после забастовки, Компания его уволила. Он был отличный рабочий, отличался красноречием и каждый раз отправлялся во главе депутации предъявлять требования начальству; таким образом, он в конце концов стал вожаком недовольных. Его жена еще раньше держала лавочку, как и многие жены шахтеров; поэтому, когда Раснера выбросили на улицу, он решил сделаться кабатчиком, раздобыл денег и открыл кабачок прямо против Воре, желая досадить этим Компании. Дела его процветали; кабачок "Авантаж" стал излюбленным местом углекопов; и Раснер наживал деньги, раздувая мало-помалу недовольство в сердцах бывших товарищей. - Вот этого молодца я нанял нынче утром, - сейчас же объявил ему Маэ. - Нет ли у тебя свободной комнаты? А затем, не можешь ли ты открыть ему кредит до ближайшей получки? Круглое лицо Раснера сразу изменилось. Он подозрительно взглянул на Этьена и, не находя нужным выразить хотя бы сожаление, ответил: - У меня обе комнаты заняты. Невозможно. Молодой человек ожидал такой отказ, но вдруг он стал жалеть, что придется уходить. Ну что ж, он и уйдет, как только получит свои тридцать су. Углекоп, в одиночестве пивший пиво, ушел. Другие посетители входили, прополаскивали себе горло и удалялись все той же нетвердой походкой. Ни веселья, ни удовольствия, - это было именно только полоскание горла, простое удовлетворение определенной потребности, без лишних слов. - Так, значит, ничего нет? - каким-то особенным тоном спросил Раснер, обращаясь к Маэ, который маленькими глотками допивал пиво. Тот окинул взглядом комнату и убедился, что, кроме Этьена, нет никого. - Нет, пошумели еще порядком... Все из-за крепления забоев. Маэ рассказал, в чем дело. Кабатчик раскраснелся от волнения: щеки у него пылали, глаза загорелись. - Вот как! - проговорил он наконец. - Только такие мерзавцы и могут думать о снижении платы. Присутствие Этьена, видимо, стесняло его. Тем не менее он продолжал, искоса поглядывая на него. Раснер ограничивался намеками, недомолвками. |
