Ильдирим попыталась говорить строгим голосом:

– Я прокурор, а не кинозвезда. Я не могу себе позволить такие расходы. Бабетта! В чем дело?

– Ну, понимаешь… его зовут Озгюр.

– У меня нет родственника с таким именем. – Поначалу Ильдирим в самом деле ничего не понимала, лишь чувствовала: что‑то не так, происходит нечто, чего она не предусмотрела…

– Я бы тоже очень удивилась, если бы вы оказались родственниками.

Прокурор нахмурилась. Нет, то, о чем она подумала, – вещь невозможная. Исключено.

Тут девочка подтвердила ее смутные подозрения:

– Это мой друг.

Ильдирим сорвала с головы пластиковую шапочку. Пышная грива взметнулась над ее необычно бледным лицом.

– Скажи, ты можешь сделать и мне такие же кудри, как у тебя?

– У меня они природные, у всех смуглых такие волосы. Ясное дело, мы и тебе можем сварганить такие же. Значит, Озгюр. Где же он живет, этот самый Озгюр? На Сейшелах, надеюсь? Или на Лазурном берегу?

Бабетта покачала головой:

– Его семья приехала из Анатолии, а живет он здесь неподалеку, на нашей улице. Я звонила ему на мобильник. Оказывается, это в самом деле довольно дорого.

– Оказывается! Как будто не знаешь! – возмущенно возопила Ильдирим, забыв про все современные педагогические принципы. – Друг! Из Анатолии! Секс? – последнее слово прозвучало так, словно был взведен курок пистолета.

Бабетта понуро кивнула.

– Дура малолетняя! Балда! У тебя месячные прошли всего два раза, а ты уже трахаешься… – Ильдирим задохнулась от возмущения.

– Три раза.

– Пускай даже четыре!.. Все равно рано тебе! Организм еще не созрел…

– Почему не созрел? – бурно запротестовала девочка.

– Тише. Не спорь!

– Ты ведь тоже трахаешься. С Тойером. Я слышала, вы ревете как бешеные слоны.

Самозванная мать зашлепала на кухню. С ее ноги сполз носок, но она даже не обратила на это внимания.

Сейчас она выкурит сигарету, плевать на астму и на детские легкие Бабетты. Какие там легкие, если эта зассыха лишилась девственности…

– Мы только раз попробовали, – словно извиняясь, объяснила Бабетта, притащившаяся на кухню следом за ней. – Мне было неприятно. Я решила с этим обождать.

– Ты думаешь, он согласится ждать? – злобно фыркнула Ильдирим. – Ведь он же турок!

– И это говоришь ты?

Смех, да и только! Крыть было нечем. Оставалось только согласиться.

Земля Баден‑Вюртемберг, вполне благополучная в масштабах всей федерации, была вынуждена экономить. Всевозможные идиоты‑методисты в соответствии с модой щедро вознаграждались четырехзначными суммами за глупые и никому не нужные семинары и доклады, но вот от действительно нужных для общества вещей властям приходилось отказываться. Ситуация на юго‑западе Германии приближалась к абсурдной, но еще не дошла до предела. Такое скупердяйство еще можно было терпеть, если до пенсии оставались считаные годы, тем более что пересмотр пенсионного возраста для полицейских еще не стоял на повестке дня. Однако в те первые дни нового года Тойер заметил, как скупо, к примеру, были отпущены средства на замещение отпускников. Судебные медики так и не прибыли, да и коллеги, работавшие под стенами замка, не проявляли рвения. Несмотря на тяжесть случая – как‑никак труп – они свернули работу ровно в четыре.

Старший гаупткомиссар Иоганнес Тойер запланировал на 2003 год несколько героических свершений.