Вопросов было хоть отбавляй, но я подумал, что если бы у него были на них ответы, то он бы меня туда не посылал.

3

Насколько я понял из рассказа Рудина, основная ответственность за операцию лежала на нем.

– Буду откровенен, Игорь Александрович, – перекрыв автоматической стеклянной перегородкой пассажирский отсек «правительственного» «ЗИЛа», сказал он. – Преступность там связана с внутриполитической ситуацией. Об этом я сужу по нескольким совершенно необъяснимым терактам: в январе – взрыв на автовокзале, в феврале – расстрел автобуса с ночной сменой хлебозавода, в марте – угон погранкатера из Бейсугского лимана, в апреле – три убийства совершенно не причастных ни к коммерческим, ни к властным структурам лиц. А дальше – эхо как в лесу: в мае – трехдневная предупредительная забастовка докеров, в июне, накануне президентских выборов, – демонстрация протеста против местных властей, побоища перед мэрией и ГУВД, и как результат – шестьдесят три процента голосов за оппозицию…

Я слушал генерала вполуха, разглядывая красивых девушек на улицах столицы: лекции о внутриполитическом положении мне осточертели не меньше, чем о внешнеполитическом. Мне нужно точно знать, в кого стрелять. А от этих лекций возникало желание стрелять во всех сразу.

Из всего, о чем говорил Рудин, можно было сделать только один вывод: его продвижение по лестнице в рай зависит от успеха этой операции. Иначе с чего бы он стал забесплатно поить меня кефиром в эмвэдэшной столовой?

«Пойми, сынок, – ощутимо звучало в подтексте его спича, – мне эти ваши происки ЦРУ и МОСААД не нужны, я на них ФБР положил, выражаясь сервисно и интеллиджентно. Я тебя у Коробейникова одолжил и хочу использовать, как презерватив: одноразово, но с полной нагрузкой».

Я поблагодарил Рудина за кефир, после чего мы пошли в оперативный отдел, где я был представлен полковнику Хадынину – долговязому жилистому мужику в парадной милицейской рубашке.

– Садись, – панибратски махнул он рукой, как только за Рудиным закрылась дверь маленького кабинета с большим вентилятором‑подхалимом на полу. – Выпить хочешь?

– Не употребляю.

– Я о минералке…

От минералки из холодильника я не отказался, подавив желание рассмеяться в ответ на грубую ментовскую уловку.

– Лекцию о международном положении прослушал? – усмехнулся Хадынин, осушив стакан.

– Так точно.

– Вот и хорошо. А теперь забудь и послушай, что тебе расскажу я… В июне мы получили ориентировку Интерпола, что из Южной Америки в Западную Европу русскоэмигрантскими и израильскими «углами», осевшими в Бельгии, будет перебрасываться морским путем полтора центнера кокаина. Товар должен был прибыть через Хельсинки в Питер. Мы устроили засаду, но в ожидаемом грузовике оказались… компьютеры из Тайваня. То ли бельгийский осведомитель сработал неточно, то ли от его имени нас дезориентировали во времени – проморгали, одним словом. Груз объявился месяц спустя. Тридцать два кило взяли в Москве, восемнадцать – в Питере. Еще через неделю – буквально три дня назад – наряд ДПС остановил грузовик «мерседес‑бенц», из которого неожиданно открыли огонь. В итоге «бенцу» продырявили скаты и он свалился с обрыва. Детали я пропускаю. Суть в том, что машина была арендована в Краснодаре двумя градинскими барыгами, ранее судимыми. Везли они турецкое барахло, а заодно – пять кило кокаина. Сам понимаешь, возникла масса вопросов: почему несолидная охрана? почему вдруг начали стрелять? куда и откуда везли? К тому же порошок оказался из той же партии, что взяли в Москве, а содержание – меньшее: девяносто пять процентов субстанции, хотя в оригинале – восемьдесят восемь.