|
Что это могло быть? Как будто какое-то нарушение — не то симметрии, не то логики, не то практического смысла… Зеркало, что ли? А что, собственно, зеркало? Не нравилось ему все это. Ни зеркало не нравилось, ни письменный стол. И музыкальный центр тоже не нравился. Все было не то и не так, и при этом он был совершенно не в состоянии понять, в чем дело. Что-то упорно мешало сосредоточиться. Отчасти, вероятно, присутствие в комнате других людей. Но было еще кое-что… Перед глазами упорно вставало прелестное личико. Как будто сама Катя задалась целью не дать ему разобраться, в чем дело.
Мышкин сердито тряхнул головой, подошел к трюмо и стал осматривать его со всех сторон, даже на корточки присел. Сначала он действовал наугад, просто потому, что слова Гаврюшина о зеркале его чем-то зацепили, — и вдруг понял, что ищет. — Окурок нашли, инспектор? — поинтересовался Гаврюшин. «Расслабился, — отметил про себя Мышкин. — И слава богу». — Нет, окурков нету, — коротко ответил он. — А у вас что? Скажите, Женя… компьютер выключен? — Нет, просто экран погас. Сзади лампочка горит, вам оттуда не видно. — И что на нем? — Тетрис. В разгаре. Третий уровень. — Так. — Мышкин задумчиво кивнул. — Что у нас еще? — Еще у нас записная книжка. С телефонами. И еще одна, не знаю, как называется… — То есть как это? — удивился Мышкин. — Ну, такая, в которой планы записывают, дела и планы — на день, на неделю, вроде расписания. Дневник, что ли? Слово забыл. Кажется, теперь так и говорят, как по-английски: органайзер. Глупо как-то звучит… — Глупо, — согласился Мышкин. — Пусть будет «органайзер». И что там? Есть что-нибудь? — Еще как! На сегодня — два визита. Увы, без времени. Тошкин Вася. Это номер первый. А номер второй — «А». — «А» — и все? — Ну да. — Может, «А» — это «Антон»? — подал голос стажер. — Может быть, и так, — пробормотал Мышкин. — Вполне вероятно… — Кстати, об Антоне… — начал Гаврюшин. — Да-да, — спохватился Мышкин. — Иду. Гаврюшин бросил выразительный взгляд на часы. За окном уже давно было совсем темно. Мышкин тоже посмотрел на часы и воскликнул: — Ничего себе! Я быстро… То есть я думаю, что я быстро, — поправился он. — Мне сегодня, в общем, только один вопрос задать… Вы здесь подождете? — Я бы покурил, — сказал Гаврюшин. — Выйти, что ли? Нет, на кухню пойду. Выходя, Мышкин обернулся. Стажер Коля, оставшийся в одиночестве, с большим любопытством оглядывался по сторонам.
Мышкин спустился по лестнице, пересек площадку и позвонил. Дверь открылась моментально, как будто кто-то специально дежурил в прихожей. Внешность хозяина полностью соответствовала гаврюшинскому описанию. Это был довольно высокий, очень худой мужчина, лет тридцати пяти, с длинными светлыми волосами, стянутыми сзади аптечной резинкой, в рваных джинсах и рваной же майке с рисунком, с глазами не то что бегающими, но… неуверенными. «Впрочем, он ведь напуган изрядно», — сказал сам себе Мышкин, доставая удостоверение. Сосед сделал какой-то странный жест, как будто отмахнулся — мол, что вы, что вы! — пробормотал: «Рогов, Илья» и даже добавил что-то вроде «приятно познакомиться». |
