— Как же! — с неуместным энтузиазмом отозвался генерал.

— Ну вот… Происходит рутинная процедура — опрос всех, кто с ней общался в последнее время. Ничего более.

— Ну да, ну да… — генерал покивал.

Мышкину показалось, что ему ужасно хочется спросить что-нибудь вроде: «Ну и что моя дочь вам сообщила?» — однако генерал немного помялся и задал другой вопрос:

— Ну и как? Удалось продвинуться?

Мышкин взглянул на него с удивлением. Это был вопрос начальника, командира, привыкшего получать любой отчет по первому требованию, и тон был соответствующий. Не мог же он, однако, не понимать, что тут совсем не та ситуация! Генерал поймал его взгляд и замахал руками:

— Понимаю, понимаю, извините! Я просто… знаете, дочка нервничает… Ну извините, всего хорошего!

Мышкин кивнул и вышел на площадку. Как только за ним захлопнулась дверь, он застыл на месте, в задумчивости потирая лоб. «Что это за номер я выкинул? — спросил он сам себя. — Почему, собственно, я послушался и ушел? Почему не надавил как раз тогда, когда она ослабила оборону? Глупость? С одной стороны, конечно, глупость… — рассуждал он. — Но… кто его знает… может быть, и не глупость… Может быть, я и правильно сделал, что ушел…» Он очень рассчитывал на то, что она позвонит и разговор у них пойдет по-другому.

Как только дверь за Мышкиным захлопнулась, Аня принялась ходить взад и вперед по комнате, стиснув руками виски. «Это не я! — прошептала она. — Это была не я! Честное слово! Что со мной творится? Что я наделала? Зачем я выгнала его? Какой смысл? Ну, допустим, про Алешу он так или иначе понял… Хотела бы я, кстати, знать как… Кто-то был в курсе?.. Катька кому-то рассказала?.. Должно быть, так, но дело-то не в этом… А дело в том, что я ему продемонстрировала, что все это для меня значило. А вот это… совсем не нужно было, совсем… — Она машинально взяла в руки визитку. — Я перестаю себя контролировать, вот что ужасно. Но… может быть, не так уж это и ужасно… может быть, это даже лучше… Я позвоню ему, — вдруг решила она. — Позвоню прямо завтра и скажу, что успокоилась и готова говорить по-человечески…»

Мышкин очень надеялся, что она позвонит. И она позвонила, на следующий же день, но до этого произошел еще ряд событий. День начался с появления Гаврюшина, имевшего непривычно обескураженный вид.

— Ну, мы с вами и дали маху, инспектор! — объявил он, усаживаясь за стол. — Слона не приметили.

— Что такое? — переполошился Мышкин.

— Роговы эти… На что они, по-вашему, живут?

— Не знаю… — растерянно пробормотал Мышкин. — Илья, кажется, работает…

— Черчение в школе, на полставки… Большие деньги! Татьяна ушла с работы — я узнавал — три недели назад… Три недели, заметьте, инспектор! Чтобы, значит, свободно творить…

— Может, она как-то… этим зарабатывает?.. — робко предположил Мышкин, сам в это очень мало веря.

— Инспектор! Вы видели ее картины?

Мышкин молча кивнул. Он начинал понимать, к чему идет дело.

— То-то! — воскликнул Гаврюшин. — Кстати, ее творчество не навело вас на размышления?

— Нет, — честно признался Мышкин. — Не навело. Но я, кажется, понимаю, о чем вы…

— Ну да, о том самом.