Мышкин вышел на крыльцо и поежился. На небе не было ни облачка, маленькие, колючие звезды светили сквозь морозную дымку. Было очень красиво и очень холодно. «Вечер был, сверкали звезды, — продекламировал он про себя. — Ну, давай, малютка, вперед!» Он уткнул нос в воротник и рысцой припустил к своей машине.

Машина, к счастью, завелась сразу. Прогревая мотор, он размышлял о том, что Гаврюшин, пожалуй, прав и ему, Мышкину, ужасно хочется, чтобы ружье выстрелило, другими словами — чтобы книжка сыграла в этой истории свою роль. «А зачем, собственно, мне это нужно? — спросил он сам себя. — Из честолюбия? Чтобы оказаться правым и чтобы вышло, что самое главное подметил я — и никто другой? Очень может быть. Ничто человеческое… Но пожалуй… главное все-таки не это. А главное вот что. Если окажется, что все это — месть бизнесмена, она же, как нынче принято говорить, «разборка», мне будет просто скучно, неинтересно. Хоть разборка, надо признаться, и нестандартная. И потом… девушка слишком хороша, чтобы оказаться просто… разменной монетой. Обидно. Так вот тебе где собака зарыта! — ехидно сказал он сам себе. — Сильно же она на тебя подействовала! И как! Через телевизор! Все равно что в актерку влюбиться… как мальчишка, ей-богу. И вообще, что за дикие рассуждения: интересно — неинтересно… Не те категории. Неприлично даже. Впрочем, мы ведь никому не признаемся. Уж как будет, так будет…» В машине стало тепло, даже душно. Мышкин временно выключил печку и тронулся с места.

Минут через двадцать машина въехала во двор нужного дома. Мышкин вышел из машины и огляделся в некоторой растерянности. Дом оказался довольно шикарный, с закрытым двором и платной стоянкой. Собственно говоря, в самом этом факте не было ничего удивительного. Чувство, которое испытывал Мышкин, являло собой эффект обманутого ожидания. Хотя он едва ли смог бы ответить на вопрос, откуда оно взялось, это самое ожидание. Почему-то он ожидал увидеть хрущевскую пятиэтажку или в крайнем случае двенадцатиэтажный блочный дом. «С чего это я взял? — подумал он в недоумении. — Неужели потому что… филолог? Кажется, да! Вот глупость какая! Мало ли какие у нее родители, да и филологи, кстати, разные бывают».

Это несовпадение Мышкина огорчило. Не потому, разумеется, что красавица, судя по всему, оказывалась из состоятельных, — дело было в другом. Он расстраивался всякий раз, когда ловил себя на том, что рисует себе немотивированную картинку. «Как бы все это вообще не оказалось ерундой», — тревожно подумал он, имея в виду разом и Сологуба, и отбитого жениха, и покинутую невесту. Делать, однако, было нечего. Он потряс головой, отгоняя наваждение, и решительно двинулся к подъезду.

С лестничной клетки было слышно, как по квартире разнесся мелодичный звонок. Почти сразу же послышались быстрые, легкие шаги, потом еще чьи-то шаги, у самой двери возникла какая-то заминка, и звонкий женский голос произнес:

— Папа, это ко мне, — после чего снова послышались шаги, на этот раз удаляющиеся, и дверь наконец открылась.

Мышкин невольно отступил назад. Конечно, Коля употреблял слово «красавица», но Мышкин все-таки делал скидку на его молодость и впечатлительность. И напрасно, как выяснилось. Девушка была настолько хороша, что Мышкин не сразу опомнился. И все же, несмотря на все свое потрясение, он успел каким-то краем сознания отметить, что она в свою очередь отреагировала на него как-то странно. Она тоже отступила на шаг и заметно вздрогнула. Мышкин не мог понять, в чем дело. Так вздрагивают от неожиданности — но девушка знала о его приходе заранее…

Странная секунда миновала, и все пошло обычным порядком — добрый вечер, раздевайтесь, проходите, пожалуйста, нет, не сюда, а вот сюда… Квартира соответствовала общему виду дома.