— Вы рассказали об этом Кате?

— Да. Тут же и вывалил все, по свежим следам, под впечатлением. Слабость, конечно. И глупость. Напугал ее только…

— Как она отреагировала?

— Самым естественным образом. Перепугалась, побледнела, ахала… потом мы с ней разыграли, как по нотам: «брось меня, комиссар!» — «ни за что!» — или как там?..

Мышкин внимательно посмотрел на него — он был абсолютно серьезен, даже мрачен.

— А дальше?

— Да ничего, собственно. Она сказала: надо придумать, как его обезвредить…

— Придумала? — перебил Мышкин.

Алеша уныло махнул рукой:

— Да что она могла придумать! Меня, правда, успокаивала. Однажды вдруг говорит: «Не бойся, он нас не тронет!» Это примерно за неделю… — Он горько усмехнулся.

«Интересно, — подумал Мышкин. — Наталья говорила что-то похожее. Надо вспомнить… потом, когда он уйдет…»

— А в тот раз… — продолжал Алеша. — Погоревали — и сменили тему. Нельзя же все время об одном. Хотя… она, конечно, нервничала.

— Скажите, — Мышкин прикинул и решил идти напролом, — вам никогда не приходило в голову, что она может все переиграть и вернуться к Дерюгину?

— Из страха? — с недоумением переспросил Алеша.

— Да нет, даже не из страха. Просто передумать…

— Нет. — Алеша сощурил глаза. — Это мне в голову не приходило. А почему вы спрашиваете, если не секрет?

— Вопрос совершенно естественный, — вздохнув, пояснил Мышкин. — И ничего в нем нет оскорбительного… Согласитесь сами, девушка с такими запросами, вкусившая сладкой жизни… и вдруг от всего отказывается. Я не говорю, что это невозможно. Я говорю, что это не совсем обычно. Вот и все. Отсюда и мой вопрос про Дерюгина.

— Вы правы, — быстро и взволнованно проговорил Алеша. — Это странно. Я бы тоже так думал на вашем месте. Но… это так. Хотя я понимаю, что поверить трудно. Вы ее не знали, — он провел рукой по лицу, и Мышкин как-то сразу увидел, что вид у него измученный и под глазами — круги. — Вы ее не знали… — повторил Алеша. — Она была… уникальная. Господи, этого ведь не объяснишь… Я бы сам в такое не поверил… Она говорила… впервые речь человеческую услышала… Говорила, ей всегда и со всеми было скучно… а со мной — нет… У нее раньше простая схема была — или для души, или для… — Он смешался и на секунду умолк, но тут же оправился. — Для души ей как-то вообще не попадалось… Ну и потом, — добавил он, неожиданно усмехнувшись, — она все-таки рассчитывала, что я тоже в люди выйду… в какой-то мере.

«Что ж, это возможно, — подумал Мышкин. — Может, ей какие-нибудь конгрессы мерещились, симпозиумы, мировая слава… Кто ее знает, что она могла себе напридумывать. А он, однако… трезво судит…»

Надо сказать, что Мышкина на протяжении всего этого разговора не оставляло чувство легкого разочарования. Он сам скорее всего затруднился бы объяснить, откуда оно происходит. Отчасти, вероятно, дело было в том, что он заранее ожидал от этой беседы и от самого «жениха» чего-то необыкновенного — разряда молнии, который разом все потрясет и разом все осветит. Прежде всего, сам «жених» просто обязан был оказаться личностью необыкновенной. Как-никак именно его не поделили между собой две замечательно красивые женщины, и очень возможно, что именно из-за него дело дошло до смертоубийства.