Глеб печально улыбнулся, поймав себя на том, что, дожив до своих лет и став тем, кем стал, все еще продолжает время от времени сочинять сказки, в которые самому хотелось бы поверить.

Он еще раз пробежал глазами некролог, в котором перечислялись заслуги перед обществом похороненного нынче в полдень замминистра коммунального хозяйства Москвы Ромашина. Трудовой путь Вячеслава Эдуардовича, как и послужной список любого достигшего мало-мальски значимых карьерных высот управленца, был в меру извилистым. Молодого, энергичного руководителя беспорядочно носило по городам и весям, из одной отрасли народного хозяйства в другую; оставленный им в экономике страны петляющий след служил очередным подтверждением старого, советских времен, постулата: чтобы руководить, нужны организаторские способности, а без знания тонкостей технологического процесса вполне можно обойтись – для того и существуют специалисты. Перечисление должностей, которые занимал покойный, а также предприятий и населенных пунктов, которые осчастливил своим присутствием, как и следовало ожидать, ничего не дало Глебу.

А впрочем, пардон. Так ли уж и ничего?

Глеб торопливо пролистал пространный текст, отыскивая строчку, которая занозой засела в памяти. Ага, вот оно! С августа две тысячи девятого по февраль две тысячи двенадцатого – представитель заказчика на производственном объединении «Уральский вагоностроительный завод», под наблюдением и при непосредственном участии которого выполнялся ряд важных заказов Министерства обороны.

Сиверов хмыкнул. Ему подумалось, что времена нынче уже не те, что при Союзе. Завеса секретности, которой в ту пору так и норовили затянуть все подряд, заметно поредела, и теперь любой школьник, которому это интересно, знает, что на Уралвагонзаводе делают не только вагоны, как и на Владимирском тракторном – не одни лишь слабосильные тарахтелки «Владимирец».

Ну и что, собственно?

Глеб догадывался, что. Уральский вагоностроительный с его основной продукцией, ради которой, скорее всего, и был когда-то построен, просто всколыхнул воспоминания о делах не столь давно минувших дней. Перед глазами, как наяву, встала громоздкая угловатая туша вмерзшего в обледеневший мартовский снег «королевского тигра» с покосившейся башней и бессильно поникшим стволом в бахроме длинных мутноватых сосулек. «И танк в сугробе, как в болоте, и бьют снаряды по броне…» Это было совсем недавно, в конце прошлой осени. Впечатленный тогдашними событиями, Глеб, что называется, оставался в теме, и проскочившее в некрологе упоминание об Уральском вагоностроительном заводе породило ассоциацию с устроенной на закрытом танковом полигоне военно-исторической мясорубкой.

Но, возможно, дело было не только в воспоминаниях. «Коммунальников начальник и мочалок командир» в недалеком прошлом работал представителем Минобороны на Уралвагонзаводе, а это был уже совсем другой коленкор. Если раньше Глеб никак не мог взять в толк, какая связь может существовать между министерством строительства, Минтяжпромом и коммунальным хозяйством Москвы, то теперь у него в мозгу само собой выстроилось что-то вроде простой логической цепочки. Строительство, машиностроение и Уралвагон недурно сочетались друг с другом, наводя на кое-какие мысли.

Осененный новой идеей, которая, как он сразу же сообразил, все время, оставаясь незамеченной, лежала на поверхности, Глеб закрыл некролог и ввел в поисковик все три фамилии разом: Зарецкий, Кравцов, Ромашин.

– Давай, давай, – сказал он тихонько похрюкивающему винчестером ноутбуку.

И ноутбук дал – правда, довольно сдержанно, выбросив на экран всего одну ссылку. Глеб щелкнул кнопкой мыши, прочел датированную позапрошлым годом коротенькую заметку, присвистнул и торопливо закурил новую сигарету.