За окном, возносясь на почти двухметровую высоту, тянулись бугристые, пестрые от вкраплений песчано-соляной смеси снеговые валы. Из снега, как последние остатки материальной культуры погребенной под сошедшими с полюсов ледниками цивилизации, торчали синие щиты дорожных указателей. Из машины дорога была похожа на пробитый в вечных снегах Антарктиды тоннель, и было по-настоящему трудно поверить, что буквально через пару дней начнется апрель.

Расположившийся на заднем сидении грузный немолодой человек в расстегнутом кашемировом пальто и строгом деловом костюме, порывшись в карманах, вытряхнул из пластикового пузырька и сунул под язык таблетку. Погода в марте гуляла, как хотела, вместе с ней гуляло давление, и самочувствие пожилых и метеочувствительных людей в эти дни оставляло желать лучшего. Сегодня ко всему прочему добавилась изжога, которая мучила генерал-полковника Лужина с самого утра и, казалось, многократно усилилась из-за принесенных Потапчуком невеселых известий. Знакомый симптом прозрачно намекал, что генерал-полковника заждалась койка в гастроэнтерологическом отделении ведомственного госпиталя. Поддавшись слабости и дурному настроению, он почти целую минуту всерьез размышлял, не податься ли ему, в самом деле, под крылышко заведующей упомянутым отделением Анны Яновны – давней знакомой, полковника медицинской службы, выдающегося специалиста в своей области и в высшей степени приятной собеседницы. В отличие от старого негодяя Потапчука, Анна Яновна не станет во всех омерзительных подробностях объяснять своему пациенту, в какую дрянную историю втравил его другой старый знакомый, а просто назначит эффективное лечение по последнему слову медицинской науки и обеспечит больному полный покой – то есть, именно то, в чем он сейчас нуждается гораздо сильнее, чем в патентованных лекарствах, доставленных из самого Израиля.

Генерал-полковник Лужин ехал в Кремль. Обычное во время таких поездок ощущение, что он собирается сплясать гопака на минном поле, сегодня было гораздо сильнее, чем в другие разы, сильнее даже, чем тогда, когда он точно знал, что едет получать грандиозный разнос. Иначе и не могло быть: предстоящий разговор сильно напоминал разведку боем, партизанскую вылазку по принципу «или грудь в крестах, или голова в кустах».

И на старуху бывает проруха, скажет он. Хорошенькое начало, спора нет, но, как ни выбирай слова, сколько ни напускай тумана, смысл прелюдии все равно сведется к этой поговорке: да, бывает. Даже с саперами случается, не говоря уже о генералах спецслужб.

Не секрет, скажет он дальше, что физическое устранение некоторых лиц – такая же рутинная часть нашей работы, как наблюдение за подозреваемыми, выработка версий, прослушивание телефонных переговоров или простое подписание бумаг – например, приказов о предоставлении сотрудникам очередных отпусков и присвоении воинских званий. И бывают ситуации, когда обстоятельства заставляют принимать решение о ликвидации самостоятельно, ни с кем не советуясь и не особенно вникая в подробности.

Поэтому нет ничего странного, продолжит он, что, когда человек, которого все мы хорошо знаем – облеченный властью, с наивысшим уровнем информированности и социальной ответственности, заслуженный, проверенный и так далее, и тому подобное, – по-дружески попросил помочь ему решить одну щекотливую проблему, мысли об отказе просто не возникло. Все нужно было сделать тихо, не привлекая внимания общественности во избежание очередного грандиозного скандала; я выбрал человека, которому мог поручить это сложное дело, и человек с ним блестяще справился.

А потом оказалось, что мы просто заметали следы банального, хотя и весьма масштабного воровства. Далекой латиноамериканской стране, фактически, подарили оборудованный по последнему слову современной техники танковый завод и техническую документацию по небезызвестному «Объекту-195», он же танк Т-95 «Черный орел».