|
Но британцы удара почему-то не нанесли, и двое парней, форма на которых на одном висела мешком, а на другом чуть не трескалась по швам, проводили меня в человеку по имени Вулби. По крайней мере, именно это было вышито черными нитками на его табличке с именем. Вулби был из числа самых угнетенных граждан Америки — белый мужчина от сорока до пятидесяти, нормальной ориентации и голосующий за республиканцев. Если снять с него военную форму, то его можно было бы обрядить в любую, от формы полицейского до комбинезона строительного рабочего, и он бы выглядел в ней так, как будто в ней и родился. Он сидел за столом, а на столе лежали карта, пистолет и стояла чашка с кофе. — Ваше имя, сэр? — негромко и внешне безразлично спросил он. — Только не врать. — Князь Александр Воронцов, вице-адмирал Флота Его Императорского Величества Николая Третьего в отставке, потомственный дворянин. Вулби кивнул, как будто именно это и хотел услышать. — Как вы оказались в Соединенных Штатах, сэр? Застряли в Норфолке и решили выбираться самостоятельно? — Никак нет, сэр. Я живу здесь уже восемь лет. У меня есть грин-кард. — Вы представлялись сотрудником Секретной Службы. — Это не так. Я выполнял и продолжаю выполнять особое задание, суть которого не имею права раскрывать. — Кем дано это задание? Нашим правительством? — Никак нет, Его Императорским Величеством Николаем Третьим. Рука Вулби, на форме которого красовались полковничьи погоны, замерла над картой, словно раздумывая, что выбрать — кофе или пистолет. Выбрала все же кофе. — Вас задержали в зоне боевых действий, при вас обнаружили спецоружие, фальшивые документы, значительную сумму денег. Долгие годы меня учили воевать против вас. Что мешает мне расстрелять вас за шпионаж. Или повесить? — Закон и здравый смысл, сэр. Полковник посмотрел на меня с интересом впервые за все время нашего разговора. — Не могли бы вы разъяснить подробнее? — Охотно. Живя здесь, я пришел к выводу, что североамериканцы уважают закон, как ничего другое в жизни, и я надеюсь, что мой вывод справедлив. Закон гласит, что никто не может быть судим и расстрелян без доказательств вины и справедливого суда, — я же не сделал ничего плохого, и у вас нет никаких доказательств, свидетельствующих о моей вине. Что же касается моей работы на иностранное государство, то это не преступление, и я как раз ехал в Вашингтон, чтобы надлежащим образом подать сообщение о том генеральному атторнею САСШ . — Советую поторопиться, пока министерство юстиции не снесли с лица земли бомбовым ударом. — Непременно, сэр. Если же взять соображения здравого смысла, то полагаю, было бы глупостью задерживать лицо нейтральной страны, великой державы, в то время как вы ведете войну. У вас уже хватает проблем с Великобританией, а если вы расстреляете меня, вполне возможно, вы станете ответственным за вступление в войну России, причем не на вашей стороне, джентльмены. Полковник Вулби покачал головой. — Ваш язык, сэр, сделает честь любому адвокату. — Увы, у меня нет юридического образования. Здесь я зарабатывал на жизнь тем, что создал бизнес по продаже оружия и предоставлению охранных услуг в Мексике и в других кризисных регионах. Если вы свяжетесь с командованием, полагаю, там найдутся люди, которые слышали обо мне и о моей деятельности. Вы можете навести обо мне справки и в Секретной разведывательной службе, мою личность могут подтвердить и там. — И ваш акцент слишком напоминает мне того полицейского, который обожал штрафовать меня, когда мне было двадцать и у меня был «Мустанг». — Сэр, в Великобритании я приговорен к смерти. Для того чтобы убедиться в этом, вам достаточно выдать меня. Подданство и должность в оккупационной администрации получите сразу, одним из первых. |
