— Ты собираешься сказать мне, сколько тебе лет?

Мне казалось, что этот вопрос способен испортить ее приподнятое настроение, но Эдит лишь улыбнулась:

— Неужели это так важно?

— Нет, но мне бы хотелось знать о тебе все.

— Интересно, расстроит ли это тебя, — тихо пробормотала она. И уставилась на солнце. Молчание длилось не меньше минуты.

— А ты попробуй, — наконец предложил я.

Она посмотрела мне в глаза, на какое-то время явно забыв о дороге. Похоже, увиденное воодушевило Эдит. Она подставила лицо последним кроваво-красным лучам заходящего солнца и вздохнула.

— Я родилась в Чикаго в 1901 году, — замолчав, она искоса взглянула на меня. Тщательно следя за выражением лица, чтобы скрыть удивление, я терпеливо ждал продолжения. Эдит слабо улыбнулась и договорила: — Карин нашла меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирала от испанки.

Она услышала, как я ахнул, и снова посмотрела мне в глаза.

— Я не так уж хорошо помню это. Дело было давно, а человеческие воспоминания блекнут, — она ненадолго погрузилась в размышления, но продолжила раньше, чем я успел ее поторопить: — Но в памяти четко отпечаталось то, что я чувствовала, когда Карин спасала меня. Такое невозможно просто взять и забыть.

— А твои родители?

— К тому времени они уже умерли от этой болезни. Я осталась одна. Поэтому Карин выбрала меня. В хаосе эпидемии никто не заметил бы, что я пропала.

— Как она… спасла тебя?

Прошло несколько секунд, прежде чем Эдит снова заговорила — похоже, очень тщательно подбирая слова:

— Было сложно. Немногие из нас обладают достаточной выдержкой, чтобы сделать это. Но Карин всегда была самой гуманной и сострадающей из всех нас… не думаю, что в истории можно найти кого-то равного ей, — Эдит ненадолго замолчала. — Что касается меня, мне было просто очень, очень больно.

Она стиснула зубы, а я понял, что продолжения не будет, и решил отложить этот разговор на потом. Мое любопытство касательно этой темы вряд ли можно считать праздным. Ее необходимо обдумать с разных сторон, многие из которых только начинали приходить мне в голову.

От размышлений меня оторвал мягкий голос Эдит:

— Карин поступила так из-за одиночества. Это обычно основная причина. Я стала первым членом ее семьи, но вскоре она нашла Эниста. Он упал со скалы, и его сразу отвезли в больничный морг, хотя сердце у него каким-то чудом еще билось.

— Значит, нужно быть на грани смерти, чтобы…

— Нет, просто такова Карин. Она никогда не сделала бы этого с тем, у кого есть выбор. Любая альтернатива, — в голосе Эдит, как всегда, когда она говорила о своей приемной матери, звучало искреннее уважение. — Но, по ее словам, легче, — продолжала она, — если сердце слабое, — Эдит уставилась на потемневшее полотно дороги, и я понял, что этот вопрос снова закрыт.

— А Элинор и Роял?

— Следующим в нашей семье появился Роял. Карин надеялась, что он станет для меня тем, кем для нее стал Энист, правда, я долго об этом не догадывалась — Карин всегда была осторожна в своих мыслях рядом со мной, — Эдит закатила глаза. — Но Роял так и остался для меня не более чем братом. А всего лишь через два года он нашел Элинор. Он охотился — мы жили тогда в Аппалачах — и наткнулся на медведя, который почти прикончил ее. Роял нес ее к Карин более ста миль, побоявшись, что сам не справится. Я только сейчас начала понимать, насколько трудно далось ему то путешествие, — она многозначительно посмотрела на меня и, подняв наши все еще соединенные руки, потерлась щекой о тыльную сторону моей кисти.