Ночь была очень темной, а холод промозглым, он проникал сквозь одежду и морозил кожу. Когда она достаточно заметно вздрогнула, Лэрри тихо сказал:

— Вы недостаточно тепло одеты, я же велел вам утеплиться.

Она так же тихо ответила:

— Я в порядке.

Но это было не совсем так; ее ноги дрожали, а голова кружилась намного сильнее, чем когда она выпила вторую рюмку ликера. Ого! Она что, пьяна?

Нет, конечно нет; никто не может опьянеть с двух рюмок сладкого вина. Ее отец мог выпить десять пинт и продолжать стоять прямо, как скала. Он всегда говорил, что не нужно смешивать напитки и тогда ноги не будут заплетаться.

Оставалось еще две минуты. Лэрри держал свои часы под светом фонаря.

— А мы услышим гудки пароходов из Феллберна?

— Конечно, это не так уж далеко отсюда. Если ветер дует в нужном направлении, то, я думаю, вы услышите и гудки, и колокольный звон из церкви.

Эмили стояла между ними, их руки соприкасались. Она смотрела на небо, но видела только бездонную черноту. Где она будет в следующем году в это время? Только Бог знает это, а Он не проговорится. Ой, она не должна шутить, думая о Боге. Нет, она думает, что не надо ей больше пить ликер, когда они вернутся в дом. В течение последнего часа или около этого у Эмили с головой творилось что-то странное, и она даже не знала, что еще может выкинуть. Господи, там, в библиотеке, она собиралась задрать юбки и отцепить часы от нижней сорочки и даже показать их всем. Только представьте! Удумать такое. Да еще в библиотеке и при всех. Но как это было удивительно - сидеть в библиотеке этого дома, словно она настоящая леди...

— Вот они! Вот они! Слышите?

— Да. Да. Ой, как их четко слышно, все эти гудки. О, как мне хотелось бы быть сейчас в Шилдсе... — Ей не нужно было это говорить, потому что это звучало слегка неблагодарно. Эмили поспешно добавила: — Там их так хорошо слышно, я это имею в виду. Я жила возле реки, и пароходные гудки почти сбивали вас с ног.

— Ну вот, начался новый, тысяча девятьсот третий год.

— Да, новый год. — Эмили всматривалась в Лэрри сквозь слабый свет фонаря, а он пристально посмотрел на нее. А потом она сказала:

— Вы должны войти первым и поздравить Люси с Новым годом, а потом войдем мы, я и Кон. И тогда все будет хорошо. Я имею в виду, что всем будет везти в новом году.

Берч рассмеялся.

— Хорошо, мы обеспечим вам удачу.

Он повернулся и, подойдя к кухонной двери, тихо постучал в нее, открыл ее и вошел внутрь. Затем девушка увидела его стоящим у окна рядом с Люси, а потом он наклонился и поцеловал ее в щеку. А Эмили тихо произнесла:

— Как это мило с его стороны! Да, поцеловать Люси и пожелать ей счастливого Нового года.

— Эмили.

Она повернулась к Кону с сияющим лицом.

— Да, Кон?

— Счастливого... Нового... года, Эмили.

— И тебе того же, Кон. — Она взяла его за руку, а он ухватился за ее руку и начал трясти ее вверх-вниз. — О, Эмили... я так рад, что ты здесь... и Люси... тоже. Когда вы здесь, все так здорово.

— Спасибо, Кон. Теперь идем. Пошли.

Девушка потащила его к задней двери, и, когда она уже протянула к ней руку, дверь открылась и Лэрри появился на пороге. Глядя на нее, он торжественно сказал:

— С Новым годом, Эмили.

Девушка внимательно посмотрела на Лэрри, улыбка медленно исчезла с ее лица, а когда он протянул ей руку, она так же торжественно ответила:

— И вас также, сэр. — Слово «сэр» в данной ситуации возникло потому, что смех замер по какой-то непонятной причине.

Когда Берч отпустил ее руку, Эмили немного покачнулась, потому что это было сделано так, как будто он кинул ее руку ей обратно.