В следующее мгновение Лэрри рванулся к двери, слегка покачиваясь, и все остальные, последовавшие за ним, тоже не очень крепко держались на ногах.

В центре холла он остановился и посмотрел наверх, а потом огляделся. В свете лампы было видно, что здесь все в порядке, ни одна картина не свалилась, а ряд разнокалиберных оловянных кувшинов на отделанном медью дубовом комоде стоял ровно, как всегда.

Лэрри снова посмотрел наверх, а потом направился в кухню.

Эмили оставила зажженную лампу в центре кухонного стола, стоявшего посередине. Фитиль почти весь прогорел, и лампа начала мигать. Но в комнате все равно было достаточно светло, чтобы увидеть хаос, царивший перед стойкой с дельфийским фаянсом. Верхняя полка упала, и все тарелки вместе с ней; падая, они задели еще и те, которые стояли в верхней части буфета, с которой соприкасалась полка.

Осторожно двигаясь среди осколков, Лэрри посмотрел наверх, где до этого висела полка, и ругнулся:

— Черт побери, как же это могло произойти?!

— Сорвалась... Лэрри. Должно быть... сорвалась, Лэрри. — Кон указывал на крючки, державшие полку. Это были подвижные крючки, размещенные так, чтобы между полками можно было менять расстояние.

Лэрри поднял руку и потрогал крючки. Они держались крепко. Полка могла упасть только по одной причине: если ее слегка подтолкнуть с одного конца. Раздумывая, он медленно откинул голову и посмотрел на отверстие в стене, сбоку от стойки, через которое когда-то проходила трубка для переговоров. Когда комната над кухней была спальней полковника, он велел провести туда трубку. Он выбрал для себя эту комнату из-за бокового окна, в которое открывался вид на холмы.

Когда Лэрри впервые появился в доме, переговорной трубкой еще пользовались, но однажды, к концу второго года их совместной жизни, Рона, в порыве гнева, вырвала трубку из отверстия только потому, что Берч не ответил ей, когда она обратилась. Рона знала, что Лэрри был на кухне, сбежала вниз и устроила скандал. Трубку больше не поставили на место. Теперь он чувствовал, что понял причину этого. Приложив ухо к отверстию в полу, она могла слышать несдерживаемые разговоры лучше, чем через переговорную трубку, которая не была встроена в стену, а просто крепилась к крючку на уровне рта, а потом пропускалась через отверстие в полу.

А теперь-то для чего она это использовала? Она не могла больше прикладывать ухо к этому отверстию, но она могла наклониться и просунуть в него свою палку. Дьявол! Дьявол в женском обличье!

Зазвонивший звонок заставил всех поднять глаза к потолку, а Эмили сказала сквозь зубы:

— Хозяйка! Она, наверное, услышала шум. Мне пойти к ней?

— Нет. — Его голос звучал мрачно. — Нет. Я поднимусь сам.

После того как он вышел из комнаты, Эмили повернулась к Люси:

— Ну вот и все, праздник кончился. Мы должны убрать все до утра.

— Это обязательно, Эмили? Я устала, и у меня немного кружится голова.

— Ты... присядь... Люси. — Кон закивал ей. — Я... я помогу Эмили.

Не дожидаясь, чтобы ее еще упрашивали, Люси подошла к стулу у очага и села, а Эмили и Кон начали убирать осколки, но девушка все задавалась вопросом: почему это случилось? Ведь это событие странным образом прервало праздник. А она еще никогда так не веселилась и могла бы продолжать всю ночь.

Ко времени возвращения Лэрри черепки были собраны в два деревянных ведра, а пол чисто выметен. А когда Кон спросил Лэрри:

— Она... она не испугалась... Лэрри? — тот медленно ответил:

— Да, да, она испугалась. Грохот разбудил ее. Она... она разволновалась.

Лэрри снова посмотрел на посудную стойку, и его губы сжались.

— Утром мы выясним, почему и как это случилось, но сейчас нужно вспомнить, что животные не знают, что наступил Новый год, и время определяют не по часам, а по свету, поэтому нам всем лучше лечь спать.