|
.. Его прозвали - Гнус. Почти в каждом учителе Клим открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди в потертых мундирах смотрели на него так, как будто он был виноват •в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что учителя относятся так странно не только к нему, а почти ко всем мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она смотрела в кухне на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу. Но уже весною Клим заметил, что Ксаверий Ржига, инспектор и преподаватель древних языков, а за ним и некоторые учителя стали смотреть на него более мягко. Это случилось после того, как во время большой перемены кто-то бросил дважды камнями в окно кабинета инспектора, разбил стекла и сломал некий редкий цветок на подоконнике. Виновного усердно искали и не могли найти. На четвертый день Клим спросил всезнающего Дронова: кто разбил стекло? - А тебе зачем? - недоверчиво осведомился Дронов. Они стояли на повороте коридора, за углом его, и Клим вдруг увидал медленно ползущую по белой стене тень рогатой головы инспектора. Дронов стоял спиною к тени. - Не знаешь? - стал дразнить Клим товарища. - А хвастаешься: я все знаю. - Тень прекратила свое движение. - Конечно - знаю: Иноков, - вполголоса сказал Дронов, когда Клим достаточно раздразнил его. - Ему надо честно сознаться в этом, а то из-за него терпят другие, - поучительно сказал Клим. Дронов посмотрел на него, мигнул и, плюнув на пол, сказал: - Сознается - исключат. Нетерпеливо задребезжал звонок, приглашая в классы. А на другой день, идя домой, Дронов сообщил Климу: - Знаешь, кто-то выдал его. - Кого? - спросил Клим. - Кого, кого, - что ты гогочешь? Инокова. - Ах, я забыл. - Сейчас же после перемены вчера его и схапали. Выгонят. Узнать бы, кто донес, сволочь. Клим действительно забыл свою беседу с Дроновым, а теперь, поняв, что это он выдал Инокова, испуганно задумался: почему он сделал это? И, подумав, решил, что карикатурная тень головы инспектора возбудила в нем, Климе, внезапное желание сделать неприятность хвастливому Дронову. - Это ты виноват, ты болтал, - сердито сказал он. - Когда это я болтал? - огрызнулся Дронов. - А в перемену, мне? - Так ведь не ты выдал? У тебя и времени не было для этого. Инокова-то сейчас же из класса позвали. Они остановились друг против друга, как петухи, готовые подраться. Но Клим почувствовал, что ссориться с Дроновым не следует. - Может быть, подслушали нас, - миролюбиво сказал он, и так же миролюбиво ответил Дронов: - Никого не было. Это какой-нибудь одноклассник Инокова донес... Пошли молча. Чувствуя вину свою, Клим подумал, как исправить ее, но, ничего не придумав, укрепился в желании сделать Дронову неприятное. Весною мать перестала мучить Клима уроками музыки и усердно начала играть сама. По вечерам к ней приходил со скрипкой краснолицый, лысый адвокат Маков, невеселый человек в темных очках; затем приехал на трескучей пролетке Ксаверий Ржига с виолончелью, тощий, кривоногий, с глазами совы на костлявом, бритом лице, над его желтыми висками возвышались, как рога, два серых вихра. Когда он играл, язык его почему-то высовывался и лежал на дряблой бритой губе, открывая в верх- . ней челюсти два золотых зуба. А говорил он высоким голосом дьячка, всегда что-то особенно памятное и так, что нельзя было понять, серьезно говорит он или шутит. - Скажу, что ученики были бы весьма лучше, если б не имели они живых родителей. Говорю так затем, что сироты - покорны, - изрекал он, подняв указательный палец на уровень синеватого носа. |
