|
- Я должна была сказать тебе все это давно, - слышал он. - Но, повторяю, зная, как ты наблюдателен и вдумчив, я сочла это излишним. Клим поцеловал ей руку. - Да, мама, - об этом излишне говорить. Ты знаешь, я очень уважаю Тимофея Степановича. Он переживал волнение, новое для него. За окном бесшумно кипела густая, белая муть, в мягком, бесцветном сумраке комнаты все вещи как будто задумались, поблекли; Варавка любил картины, фарфор, после ухода отца все в доме неузнаваемо изменилось, стало уютнее, красивее, теплей. Стройная женщина с суховатым, гордым лицом явилась пред юношей неиспытанно близкой. Она говорила с ним, как с равным, подкупающе дружески, а голос ее звучал необычно мягко и внятно. - Меня беспокоит Лидия, - говорила она, шагая нога в ногу с сыном. - Это девочка ненормальная, с тяжелой наследственностью со стороны матери. Вспомни ее историю с Туробоевым. Конечно, это детское, но... И у меня с нею не те отношения, каких я желала бы. Заглянув в глаза сына, она, улыбаясь, спросила: - Ты - не влюблен в нее? Немножко, а? - Нет, - решительно ответил Клим. Поговорив еще немного о Лидии в тоне неодобрительном, мать спросила его, остановясь против зеркала: - Тебе, наверное, не хватает карманных денег? - Вполне достаточно... - Милый мой, - сказала мать, обняв его, поцеловав лоб. - В твоем возрасте можно уже не стыдиться некоторых желаний. Тут Клим понял смысл ее вопроса о деньгах, густо покраснел и не нашел, что сказать ей. Пообедав, он пошел в мезонин к Дронову, там уже стоял, прислонясь к печке, Макаров, пуская в потолок струи дыма, разглаживая пальцем темные тени на верхней губе, а Дронов, поджав ноги под себя, уселся на койке в позе портного и визгливо угрожал кому-то: - Врете! В университет я все-таки пролезу. Тотчас же вслед за Климом дверь снова отворилась, на пороге встала Лидия, прищурилась и спросила: - Здесь коптят рыбу? Дронов грубо крикнул: - Затворите дверь, не лето! А Макаров, молча поклонясь девушке, закурил от окурка папиросы другую. - Какой скверный табак, - сказала Лидия, проходя к окну, залепленному снегом, остановилась там боком ко всем и стала расспрашивать Дронова, за что его исключили; Дронов отвечал ей нехотя, сердито. Макаров двигал бровями, мигал и пристально, сквозь пелену дыма, присматривался к темнокоричневой фигурке девушки. - Зачем ты, Иван, даешь читать глупые книги? - заговорила Лидия, - Ты дал Любе Сомовой "Что делать?", но ведь это же глупый роман! Я пробовала читать его и - не могла. Он весь не стоит двух страниц "Первой любви" Тургенева. - Девицы любят кисло-сладкое, - сказал Макаров и сам, должно быть, сконфузясь неудачной выходки, стал усиленно сдувать пепел с папиросы. Лидия не ответила ему. В том, что она говорила, Клим слышал ее желание задеть кого-то и неожиданно почувствовал задетым себя, когда она задорно сказала: - Мужчина, который уступает женщину другому, конечно, - тряпка. Клим поправил очки и поучительно напомнил: - Однако, если взять историю отношений Герцена... - Краснобая "С того берега"? - спросила Лидия. Макаров засмеялся и, ткнув папиросой в кафлю печки, размашисто бросил окурок к двери. - Что, это веселит вас? - вызывающе спросила девушка, и через несколько минут пред Климом повторилась та сцена, которую он уже наблюдал в городском саду, но теперь Макаров и Лидия разыгрывали ее в более резком тоне. Напряженно вслушиваясь в их спор, Клим слышал, что хотя они кричат слова обычные, знакомые ему, но связь этих слов неуловима, а смысл их извращается каждым из спорящих по-своему. |
