– При чём тут богиня зари? «Аврора» есть «Аврора». Она одна. Ты у меня эти штучки брось!

Обаяние и миролюбивый нрав Сени существенно помогали строить репертуарную политику ТЭКа. Сеня был из кавэжединцев. Однажды рассказал свою историю.

Когда японцы вошли в Маньчжурию, образовав Маньчжоу-Го, и поставили во главе правительства сына последнего китайского императора Пу-и, со стороны Японии начались провокации. Юридически японцы не могли вытеснить советское представительство. Прибегали к диверсиям. В конце концов было выдвинуто предложение: откупить у СССР долю КВЖД – Китайско-Восточной железной дороги. СССР пошёл на переговоры. В 1935 году Япония оформила эту сделку. Наше консульство в Харбине обратилось к советским гражданам с предложением возвратиться на родину. Из пятидесяти тысяч пожелали уехать сорок восемь!

Возвращавшихся кавэжединцев на всем пути следования по России встречали лозунгами, плакатами со словами приветствия, цветами и накрытыми столами.

В 1937 году в специально разработанном реестре для ареста граждан появился и такой пункт: «…лица, которые когда-то были за границей, подлежат изоляции». И лагеря пополнились представителями сорока восьми тысяч устремившихся к родному очагу людей. Арестованным предъявлялось обвинение в том, что они перед выездом в Советский Союз были якобы завербованы японской разведкой. На следствии большинству внушали: достаточно признать только факт вербовки. Они, мол, понимают: что-либо совершить завербованные по времени ещё не успели, значит не за что будет наказывать.

Были и образцы версий. Арестованным они предлагались готовенькими, с небольшими поправками на индивидуальность. Сене следователь предложил такую: «Однажды ко мне на квартиру пришёл человек. Он попросил меня собирать сведения о Красной армии. При этом обязывал меня поступить в институт. Через некоторое время ко мне должен был прийти связной и сказать пароль: „Ну, как идут занятия в институте?“»

Не пожелавшие подписаться, равно как и поставившие свои подписи под заготовленным для быстроты и удобства текстом, в конце следствия подводились под статью КРД – контрреволюционная деятельность, и со сроком десять лет столыпинскими вагонами следовали на Север в лагеря.

* * *

Трудно сказать, кому принадлежала идея включить в репертуар ТЭКа пьесу Константина Симонова «Русский вопрос», в которой журналист Гарри Смит вознамерился поведать американскому народу «правду о России» и подвергся за это опале. Вывесили распределение ролей:

Гарри Смит – Г. Бондаревский

Гульд – Н. Теслик

Джесси – Т. Петкевич

Режиссёр – Б. П. Семячков

Моему появлению в коллективе новый режиссёр был, казалось, необычайно рад.

– Надежд на вас возлагаю… у-у сколько! – сказал Борис Павлович в первую же минуту знакомства.

Не ведая, чем для меня будет чревата эта работа, я легкомысленно обрадовалась роли Джесси. Речь режиссёра пестрела незнакомыми терминами: «действенный анализ», «этюд» и прочее. Язык гитисовской грамоты сразу поставил меня в тупик, перепугал. Борис Павлович предлагал выполнять простейшие для профессионального актёра задачи. У меня ничего не получалось. Я ждала магического языка Александра Осиповича, но тот язык был уникальным и неповторимым. Я же без него шагу не могла ступить.

Накатило тупое, бесформенное отчаяние и ослепляющее протрезвление: я – ничто! Бездарь. Неуч. Мне двадцать семь, а я ни на что не гожусь. Дружелюбие режиссёра быстро перешло в откровенное разочарование, и однажды я услышала, как он растерянно-недоумённо сказал заместителю директора ТЭКа Георгию Львовичу Невольскому: «Но она ведь ничего не умеет».