– Не можешь?.. Тогда изменись сама.

С разбега я больно стукнулась об эту неожиданную формулу. Она была слишком сурова, слишком жестка. Я была не готова её принять. Только смутно угадывала её неизбежность. Но в тот раз она, как запруда, остановила перед собой, перед опытом самого Александра Осиповича: «Да, это предстоит. Но – не теперь. Сейчас надо одно: быть рядом с Колей. Только это!»

* * *

Парадокс заключался в том, что, увидев, насколько стёртыми стали наши выступления, начальство взамен отчисленных военнопленных стало пополнять ТЭК заключёнными за действительный шпионаж. Логика блистательная! К нам привели иностранку Елену N. В Праге она выступала в кабаре. Немного танцевала, немного занималась акробатикой. Холёная, зазывно-привлекательная женщина с бело-розовой кожей подтверждала:

– Да! Сижу за шпионаж.

И обыденным тоном рассказывала, как спецврач высверливал ей в зубах канавку, чтобы прятать шифровки, как донесения прятались в шпильки и причёску. Человеческое тело в её откровениях представало неким комодом со множеством ящичков для переправки шпионских сведений. Всё в ней сбивало с ног. Но более всего срок, который ей дали: шесть лет. Шесть лет за доказанный шпионаж?! У меня «без состава преступления» – семь, у Марго, у Инны – по десять лет, а у настоящей шпионки – шесть. Кто-то не побоялся ей об этом сказать. Это не смутило её.

– А я не на одно государство работала. На ваше – тоже. Есть, стало быть, заслуги перед вашей страной.

Елене разрешили ввезти в зону три сундука с личными вещами, которые хранились на складе. Она периодически вынимала из них то один, то другой предмет туалета и демонстрировала женщинам сногсшибательную ночную рубашку из шифона, похожую на мираж, на дым, блузку с каким-то немыслимым вырезом или юбку-брюки. Как и многие другие, я впервые в жизни видела подобную роскошь из незнакомой, совершенно неведомой жизни. Женщины ахали, просили разрешения примерить и ссорились из-за желания купить. Купившая шикарную вещь прохаживалась по требованию зрителей; нары превращались в галёрку, середина барака – в демонстрационную площадку.

Неунывающая, красивая Елена посвящала желающих в сексуальные извращения, в способы заманивания людей. Открывалась всё гаже и гаже. При постоянных обысках в бараке вохровцам стало на удивление везти. Они безошибочно угадывали, что и где у кого спрятано. Сообразительные женщины выследили стукачку: перед уходом с ЦОЛПа на сельхозколонну Елена заблаговременно исчезала из барака ТЭКа, ныряя в комнату оперуполномоченного, находившуюся при вахте. Избавиться от доносчицы для ТЭКа оказалось делом безнадёжным. Ни её, ни технологий этой жизни избежать было нельзя.

* * *

В Княжпогосте начальство СЖДЛ замыслило крупное мероприятие. От ТЭКа потребовали «интересную, обширную программу». Руководство ТЭКа осмелело: «Лучшие артисты и музыканты отправлены на Ракпас. Вернёте – выступим ярко, успешно!» В реальность такой перспективы, как возвращение лучших артистов со статьёй 58–1, никто, естественно, не верил. Но когда начальство нуждается в престижной витрине и в удовольствиях, возможным оказывается всё. Три месяца обходились чем попало. А тут буквально в несколько часов начальник СЖДЛ приказал: «Вернуть!» В Ракпас был послан грузовик и конвой. Концерт прошёл с небывалым успехом. Нам с Колей в полном смысле слова вернули жизнь.

Неуверенные в завтрашнем дне, на свой страх и риск мы приступили к репетициям новых концертных номеров, отрывку из оперетты «Баядера». «Баядера» была давней Колиной мечтой. Режиссировал он сам. Равнодушная к оперетте, я долго отказывалась от роли Мариетты.