|
До этого он жил и работал в Ленинграде, но в начале 70-х, приняв предложение руководителей Малого театра работать у них, переехал С семьей на постоянное жительство в Москву. Его первой ролью на сцене прославленного театра стал царь Федор Иоаннович в одноименной трагедии А. Толстого. Однако премьерный показ спектакля едва не был сорван по вине… самого Смоктуновского. Практически весь год репетируя эту роль, накануне премьеры актер внезапно испугался провала и обратился к труппе с просьбой отменить спектакль. Просьба была настолько беспрецедентной, что ее просто проигнорировали. Смоктуновскому пришлось выйти на сцену вместе со всеми. И, вопреки его прогнозам, премьера была встречена с восторгом, хотя сам Смоктуновский признавался, что играл тогда плохо. Спустя много лет, уже после смерти режиссера спектакля Бориса Равенских, актер поймет свое заблуждение и признается: "Как он (Равенских) был прав во всем тогда, при выпуске "Царя Федора". А я умничал и хотел по-своему… И первые месяцы после премьеры играл плохо… А потом понял, надо было все делать, как он просил, и абсолютно довериться ему. Потом я многое исправил и играл по-другому, по-моему, лучше, но Равенских, видимо, уже не видел этого. Наверное, обиделся на меня и не ходил на спектакль. Мне так жаль…"
Между тем ситуация вокруг конфликта на Ближнем Востоке продолжает усугубляться. 22 октября в Кремле Брежнев и Киссинждер подписали совместную резолюцию о прекращении военных действий между воюющими сторонами. Однако спустя два дня эта резолюция была сорвана. В тот день израильские войска форсировали Суэцкий канал и создали реальную угрозу разгрома крупной египетской группировки с вероятным взятием Каира. В Кремле собралось Политбюро, которое в течение нескольких часов пыталось найти решение в создавшейся ситуации. В итоге было принято предложение министра обороны Андрея Гречко (16 октября ему исполнилось 70 лет, и в качестве подарков ему были вручены орден Ленина и вторая медаль "Золотая Звезда"): Советский Союз должен ввести в зону военных действий свою армию в случае, если Израиль немедленно не прекратит огонь. Это был откровенно рискованный шаг, похожий на шантаж, но тогда он казался наиболее эффективным. Вечером того же дня Брежнев направил Никсону свое послание, в нем говорилось: "Давайте срочно пошлем советские и американские военные контингенты в Египет, чтобы обеспечить исполнение решений от 22 и 23 октября. Надо действовать без какой-либо задержки. Если вы не найдете возможным действовать с нами совместно в этом вопросе, мы окажемся поставленными перед необходимостью рассмотреть такие меры в одностороннем порядке". Последняя фраза вызвала настоящий шок у американцев, которые явно не были готовы к принятию столь серьезного решения. Ситуацию усугубляло еще и то, что в тот вечер, когда пришло послание от Брежнева, президента США угораздило напиться в стельку. Когда госсекретарь Киссинджер позвонил ему в Белый дом, то трубку поднял помощник президента Хейг, который полунамеками дал знать звонившему, что Никсон к телефону подойти не может. "Действуйте согласно конституции", — сказал Хейг и повесил трубу. По конституции США, в отсутствие президента бразды правления переходили вице-президенту, но в те дни положение складывалось беспрецедентное: бывший вице — Агню — был отстранен от своих обязанностей, а новый — Форд — в свою новую должность еще не вступил. Поэтому решение пришлось принимать тому же Киссинджеру. В 22.40 он открыл заседание Совета национальной безопасности, а уже спустя 50 минут на свет родился вердикт: поставить все американские, вооруженные силы, включая ядерные, на полную боевую готовность. Мир был поставлен перед угрозой третьей мировой войны. Советское руководство американцы должны были оповестить о своем решении в 7 часов утра 25 октября. Однако в Кремле стало об этом известно на несколько часов раньше. Произошло это после того, как сразу после заседания Совета национальной безопасности американское военное командование стало приводить ряд своих подразделений в боевую готовность, что не могло укрыться от глаз советской разведки. |
