— Я начинаю работать завтра утром, — сказал Роланд, откашливаясь. — Надеюсь, я буду вас иногда видеть. Но не просите меня бывать у вас до тех пор, пока я не потружусь как следует и не заработаю право пользоваться вашим гостеприимством. Другими словами, до тех пор, пока я не смогу пригласить вас и старину Гарри в «Ритц».

— Вы знаете, что вы всегда здесь желанный гость, идиот.

— Благодарю. Но я слишком долго принимал ваши приглашения, — сказал он мрачно. — Теперь я собираюсь работать, Микки.

— Идите и процветайте, — сказала она. — И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, приходите за ней.

Затем она торопливо вытолкала его из библиотеки и из дома, так как чувствовала, что очень скоро потеряет самообладание и поцелует его.

Всю дорогу до Беркли она усердно прикладывала пуховку к носику.

«Я глупая ослица, — решила она мысленно. — Как только дело касается Роланда, я становлюсь тряпкой. Мне надо было быть непреклонной с ним. Он так отвратительно поступил с бедной Жонкиль. И все же его невозможно не любить. Он такая прелесть!

А Жонкиль способна противостоять его притяжению; Жонкиль, маленькая неопытная девушка, которая вначале так любила его, что убежала с ним. Да, она была решительна и горда».

Микки Поллингтон мысленно склонилась перед Жонкиль.

«Но я не позволю ей послать его в Африку, — добавила она про себя. — Так или иначе, я должна бросить их в объятия друг друга до того, как это случится!»

Глава 16

Примерно три месяца спустя, когда буйный мартовский ветер гнал пыль по улицам Лондона и первые нарциссы и тюльпаны, бесстрашно расталкивая почву, показывали свои головки в парках и садах, Билли Оукли получил от Жонкиль приглашение пообедать с ней в «Корнер-Хаузе».

Билли шел на эту встречу переполненный волнением. Он не видел Жонкиль с того времени, как они распрощались в Чанктонбридже вскоре после Нового года. Он не мог ничего узнать о ней от старой миссис Риверс, которая после того, как ее приемная внучка уехала из дома, стала настоящим отшельником и отказывалась сообщать соседям что-либо о Жонкиль.

Честное сердце Билли было переполнено искренней любовью к Жонкиль, поэтому он очень беспокоился о ней. Неожиданная записка с обратным адресом Сент-Джонс Вуд была приятным сюрпризом.

Удрать с работы в это время было трудно, но Фрэнк Оукли, догадываясь о чувствах своего младшего брата к Жонкиль, разрешил ему задержаться на час после обеда. Поэтому Билли, горя желанием увидеть ее, взял такси от улицы Лиденхолл до «Корнер-Хауза», где она уже ждала его.

Одного взгляда на знакомую стройную фигуру было достаточно, чтобы убедиться, что Жонкиль совершенно оправилась после всех потрясений; выглядела она, во всяком случае, гораздо лучше, чем тогда, во время их последней встречи в Чанктонбридже. Он сжал ее руку и пробормотал:

— О, Килли, дорогая!

Жонкиль улыбнулась ему.

— Добрый старый Билл! — приветствовала она его. — Как я рада видеть тебя. Пойдем поищем столик и поговорим.

Они сели напротив друг друга в переполненном зале. Билли не отрывал глаз от Жонкиль и засыпал ее вопросами.

— Этот проклятый оркестр так гремит, что я почти не слышу тебя, — ворчал он. — Ты великолепно выглядишь, Килли. Где ты обитаешь? Что делаешь? Почему не давала о себе знать столько времени? Расскажи мне все.

Она рассказала ему о себе, начиная со дня прибытия в Лондон и встречи с миссис Поллингтон.

Она всем обязана Микки. После того дня, который она провела в доме Поллингтонов, Микки прежде всего нашла ей подходящее жилье, а потом работу. Она живет как пансионерка в очень славной семье в районе Сент-Джонс Вуд, их фамилия Робинсон.