– А что у него с рукой было? Он от тебя со здоровой правой рукой уходил?

Василиса усмехнулась:

– От тебя прямо ничего не скроешь. Верно, было дело. Кипятком из чайника я на него плеснула. Случайно, конечно.

– Но все-таки я у тебя прямо спрашивала про мужчину с усами, в очках и красной кепке.

– И что?

– Ты сказала, что такого не знаешь.

– Я и не знаю.

– Но это приметы Павла Петровича! Усы! Очки! Кепка!

Василиса с недоумением покачала головой:

– Тут ты, Саша, что-то путаешь. Не было у Павла Петровича усов. Очки, быть может, но ко мне он без очков пришел. И голова у него не была покрыта. Может, кепка и была, но он ее заранее снял. Впрочем, когда я спросила, отчего он давно не появлялся у нас в поселке, он мне что-то говорил о том, что ему приходится шифроваться.

– От кого?

– Между нами, девочками, Павел Петрович у нас еще тот ходок до женского пола. Кого-то он там с кем-то не поделил или его дамы между собой не поделили. В общем, я не вдавалась, мне эти чужие шекспировские страсти не нужны. Но, видимо, кипело там нешуточно, потому что Павлу Петровичу до сих пор приходится соблюдать осторожность и маскироваться, передвигаясь днем по нашему поселку. Боится, что его могут узнать и поколотить, вот и гримируется.

Это было похоже на правду и запросто могло ею оказаться, к тому же совпадало с показаниями других свидетелей, которые тоже видели Павла Петровича безусым. И Саша решила, что вполне может оставить этот вопрос на совести самой Василисы. И будет лучше им двоим сейчас сосредоточиться на личности Бородинского и на украденном у того старинном оружии.

Потому что кто его знает, этого жулика Бородинского, что еще он там накрутил да напридумывал? Это такой аферист, что ни одному его слову полностью доверять нельзя. Возможно, украденные у него Рыжиковым и Спицыным экспонаты были как раз подлинными и очень-очень дорогими. И их исчезновение возмутило некое третье лицо, которое и принялось расправляться со всеми, кто был причастен или мог быть причастен к этой краже.

– Но я-то тут ни при чем! Я эти ножи-сабли и в глаза не видела.

– Твой кавалер домой ничего не приносил?

– Нет!

– А если он это сделал без тебя? – предположила Саша. – Бывало такое, что вы на какое-то время расставались?

– Случалось, конечно. Мы же не дети, чтобы все время за ручку друг с дружкой ходить.

– Если подумать, то где в твоем доме Спицын мог бы устроить тайник?

Василиса задумалась, потом произнесла:

– Дом-то большой. Укромных уголков в нем много.

– Может, осмотрим их все?

– На предмет спрятанной у меня в доме украденной коллекции? – оживилась Василиса. – А что? Давай! Спицын еще тот жук был, как я теперь понимаю. Мог и соврать, что коллекцию в водоеме утопил. А в запой мог уйти по любой другой причине или даже вовсе без нее. Он же мужик, а много ли мужику надо, чтобы контроль над собой потерять!

Мнение Василисы о мужской половине человечества было не слишком оптимистичным. Но стоило вспомнить те кадры, которые ее окружали, как мнение это становилось оправданным. Один Антон с его уголовным прошлым чего стоил. И Спицын с его темными делишками. Да и внешне респектабельный Павел Петрович оказался еще тем пронырой.

Обыск было решено начать со второго этажа, которым Василиса совсем не пользовалась уже много лет и даже слабо себе представляла, что там может храниться.

– Если Спицын там что-то спрятал, то я этого запросто могу и не обнаружить.

Комнаты второго этажа были тесно заставлены старой мебелью, которую сюда свозили не один десяток лет.