|
Полтора дня они преследовали фагоров, пока не сумели обогнать их и устроить в ущелье засаду. Они убили всех шестерых двурогих. Их белые птицы с криками улетели. Кайдавы отлично пригодились. Лутерин и его егеря сумели изловить пять кайдавов и решили отвести их домой, в поместье. Возможно, в будущем потомки Шокерандитов сумеют объездить и вывести одомашненную породу кайдавов. Экспедиция закончилась скромным, но успехом. Колокол, звонящий на крыше поместья, они услышали в горах задолго до того, как в голубой дымке появились сами дома. Подъезжая к дому, Лутерин услышал крики и увидел отцовского лойся, уже стоящего в стойле, вычищенного и отдохнувшего, повсюду лежала битая дичь, в оружейной сидели отцовские грумы и вовсю хлестали йядахл. Сколько ни тщился Лутерин представить себе встречу с Лобанстером Шокерандитом, на деле обошлось без объятий. Лутерин поспешил в приемный зал, сбросив с плеч только теплую одежду, так и оставшись в сапогах и при револьвере на поясе, с поясным колокольчиком. Отросшие волосы неприбранные развевались за плечами Лутерина, когда он ворвался в зал, чтобы увидеть отца. По залу бродили пегие гончие и мочились на свисающие со стен драпировки. У дверей, спиной ко входу, стояли и оглядывались по сторонам, словно замышляя что-то, вооруженные люди. Рядом с Лобанстером Шокерандитом стояла его жена, Лорна, и ее сестра, а также друзья – семейство Эсикананзи: Эбсток, его жена, Инсил и два ее брата. Они разговаривали. Лобанстер стоял спиной к Лутерину, и мать увидела сына первой. И окликнула по имени. Разговоры прекратились. Все повернулись и посмотрели на него. Что-то в их лицах – неприязненное сочувствие – сказало ему, что разговор шел именно о нем. Он остановился на полпути. Они продолжали глядеть на него с любопытством, хотя было ясно, что истинное внимание обращено к человеку в черном, стоящему среди них. Лобанстер Шокерандит всегда привлекал внимание собравшихся. И причина крылась не в его фигуре или осанке, совершенно заурядных, а в ощущении властной уверенности, исходившей от него. Это его качество замечали все без исключения, хотя никто никогда не решался заговорить об этом. Те, кто ненавидел его, слуги и рабы, утверждали, будто он способен взглядом заставить человека застыть на месте; его друзья и товарищи говорили, что Лобанстер обладает поразительной способностью отдавать приказы и никогда ни с кем не вставал на одну линейку. Его гончие не говорили ничего, но всегда вертелись у его ног, поджав хвосты. Движения его рук были точными и экономными, удлиненные ногти чуть заострены. Руки Лобанстера Шокерандита были особенно примечательны. Пока его тело оставалось в полной неподвижности, руки жили в движении. Часто руки отправлялись на прогулку к горлу, всегда укрытому черным шелком, двигаясь с испуганной резкостью, словно крабы или лапы коршуна, выискивающие спрятавшуюся добычу. У Лобанстера была базедова болезнь, зоб, что скрывал его шарф, но выдавали руки. Зоб придавал шее основательность храмового столпа, достаточную, чтобы поддерживать крупную голову. Седые волосы на этой замечательной голове, зачесанные назад удивительно ровно, словно по линейке, открывали широкий лоб. Бровей не было видно, но глаза обрамляли густые темные ресницы – настолько густые, что некоторым приходила в голову мысль о капле крови мади. Глаза словно бы покоились на подушечках, раздувшихся серых мешках. Эти мешки, имеющие ту же зобную природу, служили словно укреплениями, из-за которых глаза взирали на мир. Губы, хотя и не узкие, в то же время были очень бледными, такими же бледными, как глаза, а оттенок кожи почти совпадал с оттенком губ. |
