|
– Какие глупости! Он со смехом бросился к Инсил и обнял. Она позволила ему увлечь себя на кушетку, отво-рачиваясь от его лихорадочного шепота. – Нет, Лутерин, ты не можешь заняться со мной любовью. Ты можешь потрогать меня, как раньше, но никаких занятий любовью. Мне кажется, что никогда в жизни мне не захочется за-няться любовью – и вообще, стоит только дать тебе волю, как ты, раз насытившись, сразу же по-теряешь ко мне интерес. – Неправда, неправда! – Лучше будем считать, что это правда, если собираемся когда-нибудь счастливо жить в браке. Я не собираюсь выходить замуж за пресыщенного мною мужчину. – Мне никогда, никогда тобой не насытиться. Он говорил, а его руки в это время уже атаковали ее одежду. – Вражеская армия... – Инсил вздохнула, но ответила на поцелуй Лутерина и даже просу-нула кончик языка ему в рот. В тот же миг дверь гардероба распахнулась. Из шкафа выскочил молодой человек с такими же, как у Инсил, темными прямыми волосами, но в отличие от сестры живой и подвижный ровно настолько, насколько она была холодна. Это был Умат, и он размахивал мечом, издавая воинственные клики. – Сестра, сестра! Помощь спешит! Здесь твой отважный спаситель, готовый избавить тебя и нашу семью от бесчестья! Кто это животное? Разве года в постели ему не хватило, раз, едва поднявшись, он немедленно отправился искать ближайшую кровать, куда бы прилечь? Злодей! Насильник! – Ах ты, крыса, спрятался в норе! – закричал в ответ Лутерин. В ярости он бросился на Умата, деревянный меч выпал у того из рук, и, схватившись, они рухнули на пол и принялись отчаянно бороться. После непродолжительной рукопашной Лутерин почувствовал, что силы оставляют его. Его приятель прижал его к полу. Повернув же голову, он обнаружил, что Инсил, воспользовавшись потасовкой, ускользнула. Лутерин бросился к двери. Но Инсил уже скрылась где-то в темных глубинах дома. Во время потасовки они свалили вазу со стола, ваза разбилась, вода пролилась и цветы рассыпались по плиткам пола. И только когда он вскоре вновь оказался на городской дороге, отпустив поводья и предос-тавив гнедой хоксни самой выбирать дорогу, до него вдруг дошло, что Инсил наверняка под-строила это внезапное появление Умата на сцене. И вместо того чтобы ехать домой, он повернул от ворот поместья Эсикананзи к городу, чтобы выпить в таверне Икен. Беталикс уже клонился к закату, когда Лутерин снова услышал поминальный звон домаш-него колокола Шокерандитов. Шел снег. Вокруг в сером мире не было видно никого. В таверне разговоры сводились преимущественно к перешучиванию или жалобам на новые правила, вве-денные недавно олигархом, такие как комендантский час, например. Новые порядки были на-правлены на укрепление духа сообщества ввиду надвигающихся на Сиборнал бедствий. Большая часть разговоров не стоила того, чтобы к ним прислушиваться, и Лутерин углу-бился в свои мысли. Его отец никогда не говорил на такие темы – по крайней мере в присутствии сына. Длинный коридор освещался газовым рожком. Пока Лутерин снимал пояс с личным коло-кольчиком, вошел раб, поклонился и объявил: секретарь отца просит о встрече. – Где мой отец? – потребовал ответа Лутерин. – Хранитель Шокерандит уехал, господин, – ответил раб. В ярости Лутерин взлетел по ступенькам к комнате секретаря и толкнул дверь. Секретарь был постоянной принадлежностью домашнего хозяйства Шокерандитов. Из-за носа, похожего на клюв, прямой линии бровей, низкого лба и мысика темных волос, опускающихся на лоб, секретарь очень напоминал ворону, а его тесная комнатка с набитыми секретными документами альковами – воронье гнездо. |
