Она встала, чтобы идти, и я поднялся вместе с ней.

"Я умею слушать, - сказал я, - и у меня есть время. Мой следующий пациент отменил свой визит".

"Нет, - ответила она. - Спасибо, но не стоит".

"Хорошо, - согласился я. - Но я хотел бы сказать кое-что еще".

"Да?"

"Не в моих правилах делать так, чтобы мои пациенты - любые пациенты -оплачивали вперед услуги, которые им будут оказаны. Я думаю, что если вы... то есть, если бы вы хотели... или вам необходимо..." - промямлил я и замолчал.

"Я уже четыре года в Нью-Йорке, доктор. И по своей природе я терпелива. После августа или сентября я вынуждена буду жить на мои сбережения, пока не смогу снова устроиться на работу. Это не очень много, и иногда, по ночам, мне становится страшно".

Она внимательно посмотрела на меня своими чудесными карими глазами.

"Мне казалось, что будет лучше - надежней скорее, - если я заплачу за ребенка. В первую очередь. Потому что я много думаю о нем, а искушение истратить эти деньги может стать очень сильным".

"Хорошо, - сказал я. - Но, пожалуйста, запомните, что если они вам понадобятся, сразу скажите мне об этом".

"И снова разбудить дракона в миссис Дэвидсон. - Игривые огоньки вновь появились в ее глазах. - Не думаю, что это нужно делать. Ну, а теперь, доктор..."

"Вы намерены проработать до конца, сколько сможете? Это действительно необходимо?"

"Да, я должна. Но почему вы спрашиваете?"

"Боюсь, мне придется попугать вас немного, прежде чем вы пойдете", -сказал я.

Ее глаза стали чуть шире. "Не делайте этого, - попросила она. - Я и так уже достаточно напугана".

"Именно поэтому я и собираюсь поговорить с вами. Сядьте, мисс Стенсфилд". Но поскольку она осталась стоять, я добавил: "Прошу вас".

Она села. Не очень охотно.

"Вы находитесь в довольно-таки незавидном положении, - начал я, сидя на краю письменного стола. - Но вы не без изящества справляетесь с встающими на вашем пути трудностями".

Она собиралась что-то сказать, но я поднял руку, прося не перебивать меня.

"Это очень похвально. Но я не хотел бы, чтобы вы навредили своему ребенку вследствие заботы о вашем финансовом положении. У меня была пациентка, которая, несмотря на мои предосторожности, из месяца в месяц продолжала туго затягивать пояс. Она была тщеславной, глупой и скучной женщиной, и я не верю, что она на самом деле хотела ребенка. Я бы не подписался под многочисленными теориями о подсознании, которые обсуждаются сегодня чуть ли не на каждом углу, но если бы я в них верил, я бы сказал, что она - или часть ее - пыталась убить младенца".

"И она это сделала?" - Ее лицо оставалось спокойным.

"Нет, вовсе нет. Но ребенок родился с опозданием. Вполне возможно, что он так или иначе родился бы позже срока - мы мало что знаем о причинах этого явления. Но она сама могла вызвать это".

"Я понимаю, куда вы клоните, - сказала она низким голосом. Вы не хотите, что я тоже затягивалась, так что я смогу оставаться на работе еще месяц или шесть недель. Честно говоря, такая мысль приходила мне в голову. Что ж, спасибо за то, что вы меня напугали".

На этот раз я проводил ее до двери. Мне хотелось спросить ее, сколько у нее оставалось денег и как долго она сможет прожить на них. Но я слишком хорошо знал, что на такой вопрос я не услышал бы ответа. На прощание я пошутил по поводу ее витаминов. Она ушла. Я думал о ней в свободные минуты весь следующий месяц, и...

На этом месте Иохансен прервал рассказ Маккэррона. Они были друзьями, и это, как мне кажется, давало ему право задать вопрос, о котором мы все думали.

"Ты полюбил ее, Эмлин? Ведь потому ты постоянно упоминаешь о ее глазах, улыбке и о том, как ты "думал о ней в свободные минуты?"

Я подумал, что подобное вмешательство должно было рассердить Маккэррона, однако этого не произошло.