— Мне хотелось тебе помочь, — слукавил старик.

— Ладно, забудем, — произнес мальчик. — Ты правильно поступил — он был настоящей скотиной.

Во взгляде Адмирала вспыхнула радость. Прерывистым бесцветным голосом он принялся рассказывать эпизоды из прошлого, которые память Жюльена, увы, не сохранила.

— Помнишь, я сажал тебя на плечи, и мы через поле шли к морю? Мы бегали по берегу, заходили в воду, и я давал тебе в руки прутик, приговаривая: «Лошади требуется хороший кнут!»?

Но воспоминания Шарля Леурлана не находили отклика в душе мальчика. Однако, не желая обижать старика, Жюльен решил соврать.

— Конечно, — выдавливая из себя улыбку, ответил он, — тогда я был еще ребенком.

И пока Адмирал разглагольствовал, Жюльен думал о том, что никогда не найдет ответа на мучившие его вопросы, да, пожалуй, теперь и не нужно. Чудовищное напряжение последних месяцев бесследно исчезло, сменившись полным безразличием, почти безмятежностью. Он смотрел на шевелившиеся, спрятанные в глубоких морщинах губы, не слушая, и голос старика сливался с дождем, монотонно барабанившим по палубе.

«Все это не имеет больше значения и никогда не имело, — пронеслось у него в голове. — Важно не то, откуда я пришел, а то, куда иду…» Хватит, больше он не нуждается в опеке взрослых, чтоб они провалились, с их тайнами и интригами! Отныне он сам по себе, человек, не помнящий родства, ничей сын!

Жесткая ладонь Шарля Леурлана сдавила руку Жюльена, возвращая к реальности.

— Возьми ружье, — сказал Адмирал. — Тяжело оно стало для меня, плечо не выдерживает. К тому же патроны давно кончились.

Мальчик сделал усилие, чтобы не оттолкнуть протянутую винтовку. Но ему не хотелось огорчать старика, жалкого, точно лев с остриженной гривой.

А тот вновь погрузился в воспоминания, порой противореча сам себе, а может, и сочиняя на ходу не имевшие места в реальной жизни детали, чтобы залатать дыры в памяти. Мальчик понимал, что выяснять что-либо бесполезно — лакуны никогда не будут заполнены и лишь сведутся к предположениям. Но если месяцем раньше это открытие вызвало бы в нем ярость, то теперь он все принимал с тупым равнодушием.

Потом, как это часто случается со стариками, Шарль Леурлан задремал прямо на середине фразы, привалившись к стене и уронив подбородок на грудь. Жюльен укрыл его одеялом и долго смотрел на спящего, пока проникавший снаружи слабый свет почти совсем не иссяк.

Воистину достойный финал! Подошло к концу его расследование семейной тайны. Дальнейшие поиски бессмысленны. Ответы на волновавшие его вопросы давным-давно улетучились из головы Адмирала.

Он встал с тюфяка и пошел по коридору между каютами, осторожно ступая, чтобы не скрипели доски.

В тревожной темноте сумерек Жюльен поспешил пересечь пляж и стал взбираться по тропинке, ведущей к вершине утеса. Его не покидало блаженное ощущение покоя. Отныне он был свободен.

Проходя через лес, он вынужден был сделать крюк, чтобы спрятать под грудой камней подарок Адмирала. Он знал, что ружье заржавеет, но его дальнейшая судьба мальчика нисколько не волновала.

Клер вернулась светясь от счастья: ей удалось добиться, чтобы к ним снова прислали саперов. На следующее утро приехал грузовик американского производства с огромными колесами, откуда спустились трое солдат и пожилой аджюдан  инженерных войск. Военные разбили палатку на обочине и перетащили в кузов машины останки погибших англичан. Аджюдан прошел в дом, чтобы расспросить Клер и составить протокол. Он не задал ни одного провокационного вопроса и, казалось, сам был заинтересован как можно скорее покончить с этой неожиданной командировкой, вынуждавшей его заниматься бумагомарательством.