|
Воспользовавшись рекламной паузой, он сходил в туалет (Наблюдатель уже привык присутствовать при самых деликатных проявлениях физиологии объектов Наблюдения, и его давно не шокировал тот факт, что даже самый респектабельный политический деятель, оставшись в одиночестве, способен на мелкие постыдные грешки — человек остается человеком на любом посту, как бы цинично это ни звучало в данном случае), потом проследовал на кухню, где наложил на тарелочку сушек с маком, налил из термоса крепкого чая, настоенного на шиповнике, и вернулся к телевизору.
Наблюдатель вскоре поймал себя на мысли о том, что этот, по-детски макающий сушки в кружку с чаем, старец вовсе не похож на некогда грозного завотделом цека, который, в принципе, мог вызвать к себе на ковер и распечь любого, кто был ниже его в партийной иерархии. И не только партработников… Достаточно было вот такому Павлу Антоновичу позвонить — и перед ним стелились лакейски директора предприятий и автобаз, услужливо намекали на возможность отоваривания прямо со склада директора магазинов и заведующие разными торгами. От одного его слова могло зависеть, выйти какому-нибудь фильму в прокат или так и остаться на архивной полке, быть напечатанной какой-нибудь книге или нет, поехать за границу известному артисту и спортсмену или всю жизнь носить несмываемый ярлык «невыездной», встретиться отцу с сыном или мужу с женой или так и жить в постоянной разлуке по обе стороны государственной границы, которая для них действительно — на замке… Разговор в передаче, которую смотрел Павел Антонович, стал вертеться вокруг событий прошлого августа, и старик чуть не подавился сушкой. — Вот козлы! — неизвестно в чей адрес высказался он. — Такую страну просрали!.. И эти тоже… конспираторы херовы!.. не могли начатое дело до конца довести, все миндальничали с Мишкой да Борькой!.. Зазвенел телефон, и он вынужден был прервать свои излияния. Наблюдатель мгновенно переместился на темную кухню, где имелся параллельный аппарат, однако разговор оказался неожиданно очень кратким. — … к тебе сейчас приеду, — успел услышать в трубке Наблюдатель чей-то неторопливый голос, и сразу же пошли гудки. Значит, действительно ждать оставалось совсем недолго. Теперь сомнений не оставалось. Скорее всего, тот, кто должен заявиться к бывшему партбоссу, и будет каким-то образом причастен к его падению из окна. Остается только выяснить, как именно это произойдет и кем окажется этот неизвестный — и еще одной загадкой истории станет меньше… Судя по тому, что старик не собирался переодеваться, в гости к себе посреди ночи он ждал хорошо знакомого человека, тем более, что тот обращался к нему на «ты». Бывший товарищ по работе? Или кто-то из соседей по дому? Ладно, осталось совсем немного. Зазвонил дверной звонок, и старик поплелся в прихожую в сопровождении невидимого Анатолия. Звонили нетерпеливо, и Павел Антонович пробормотал на ходу: — Иду, иду, чего трезвонишь так, будто у тебя мочевой пузырь вот-вот лопнет?!.. Глянув в дверной глазок, он тут же загремел замками и засовами, впуская в квартиру высокого, статного мужчину в возрасте не более сорока лет, но совершенно седого, как лунь. — Раздевайся, — хрипло предложил старик вошедшему. — И ноги вытирай хорошенько, убирать теперь некому… — Что, прислуга сбежала к новым хозяевам? — иронически осклабился гость, тем не менее, тщательно протирая подошвы туфель о коврик у двери. — У меня никогда и не было прислуги, — огрызнулся Павел Антонович, шаркая в комнату. — Уж тебе-то грех не помнить!.. — Да я и не забыл, — сказал мужчина, следуя за стариком. |
