Но вот однажды в роте, где служил Самолётов, проводили комсомольское собрание, которое посетил командир части. Командир роты до начала собрания объявил солдатам, что сегодня на собрании будет полная демократия и любой может высказаться, как на духу, честно и откровенно. Однако никто не решался начинать первым. Тогда друзья Николая стали толкать его и просить выступить. Он и стал говорить, начав с того, что каждый солдат по уставу обязан, если потребуется, защищать командира.

– Однако, – продолжал он, – как будет исполняться это требование устава, зависит и от отношения командира к самим солдатам. К примеру, если наш командир роты вызывает того или иного солдата перед строем и начинает его оскорблять, то, мне кажется, это не будет способствовать в боевой обстановке оскорблённому солдату спешить на помощь к командиру, хотя он и обязан это делать.

Понятно, что эти слова не понравились присутствовавшему командиру роты. После собрания он подошёл к Николаю в коридоре и спросил, зачем он сказал такое при всех, на что Самолётов ответил:

– Вы же, товарищ лейтенант, оскорбляете солдат при всех, поэтому и я сказал это открыто на собрании.

Но на этом выступление Самолётова не закончилось. Дальше он перешёл к критике действий командира части. Здесь Николай тоже начал с устава, сказав:

– Мы понимаем, что устав – это закон армейской жизни. Каждый солдат обязан отлично выполнять свои обязанности. И всё же психика человека руководствуется не только приказами и положениями. Не так давно командир части пообещал нашему отделению в случае успешного выполнения прыжков с парашютом отпустить всех в отпуск. Прыжки были выполнены на отлично, но в отпуск никто не поехал. Затем командир части пообещал нам отпуск за успешную десантную операцию. И она была проведена успешно, однако и в этот раз никому отпуск не дали. Мы, конечно, выполним и другие задания, но, наверное, настроение при этом у солдат будет несколько иным, не очень способствующим отличной службе. Уж коли слово дано, желательно его выполнять. Тогда и в бой идти легче.

– Да, вы, оказывается, профессиональный скандалист, Николай, – рассмеялся Тарас Евлампиевич. – Думаю, что речь ваша возымела действие?

– Да возымела, – усмехнулся Николай. – Буквально на следующий день всё наше отделение, кроме меня, было отправлено в отпуск. Но я был рад за своих друзей. А скандалистом себя назвать не могу. Мои последующие выступления, когда, например, в институте из за них переизбрали секретаря комсомольской организации института вопреки требованию горкома оставить его, вызывали скандал, но я ведь не ради скандала говорю обычно, а ради установления справедливости. Просто не могу терпеть бюрократов и рвачей, заботящихся о своей карьере вопреки общим интересам. Потому и избрал профессию журналиста. Я детдомовец и весь мир рассматриваю как один общий детский дом.

Тарасу Евлампиевичу понравились рассказы Николая, но они долго ещё обсуждали многие вопросы, прежде чем учёный решился рассказать Николаю о своём открытии, примерить на молодого человека необычный костюм, позволяющий ему не только быть защищённым от любого внешнего воздействия, но и перемещаться в воздухе на огромные расстояния. Всех, кто потом сталкивался с Зивелеосом, поражало то, что даже пули не то чтобы не пробивали его костюм, как бывает при наличии бронежилета, а даже не доходили до костюма, отлетая в стороны, словно скользя по касательным, наталкиваясь на мощное воздушное противодействие.

– Вокруг вашего костюма, – объяснял тогда Тарас Евлампиевич, – создаётся поразительной силы энергетическое поле, отталкивающее любые объекты. Энергию эту я беру, образно выражаясь, чтобы вам было понятно, от полярного сияния, которое хоть и видим мы лишь полярной ночью, но существует постоянно зимой, весной, летом и осенью.