Я попытался убедить себя, что прошлой ночью ничего из ряда вон выходящего не случилось.

Пар поднимался кверху, заволакивая, казалось, туманом весь мир. Я думал о своей дочери, о том, как она, не раздумывая, бросилась в объятия Сьюзен. Неужели все дети после развода или разрыва бросаются к матерям? Карин Парчейз не пожелала звонить своему отцу, а вот своей матери позвонила сразу же, как только получила письмо Майкла. Она пыталась дозвониться ей и следующим вечером, хотя не удосужилась позвонить своему отцу. Несмотря на то, что находилась здесь, в Калузе. Всего-то поднять трубку да набрать номер: «Привет, пап, это Карин». Так нет же! Позвонит ли мне когда-нибудь Джоанна?

Стоя под душем, я заплакал.

Без десяти девять я закончил бриться, но лучше себя не почувствовал. Морщины на моем костюме разгладились, но от этого он не стал выглядеть приличнее. Носки я еще не надевал: они вызывали у меня отвращение. Я набрал номер Эгги. На другом конце линии зазвонил аппарат. Один звонок, второй, потом еще и еще. Моя рука, держащая трубку, вспотела: у меня не было никакого желания беседовать с Джеральдом Хеммингзом. Телефон продолжал звонить. Я уже собирался положить трубку, как вдруг послышался ее голос:

— Алло?

Еле слышно. Я сначала решил, что Джеральд еще не ушел. Подумал, что она шепчет в трубку, притаившись где-нибудь в углу.

— Эгги?

— Да.

— Ты одна?

— Да.

— Что случилось?

— Просто показалось… пожалуйста, Мэтт, прости меня, — прошептала она и заплакала.

Я помолчал.

— Эгги, — снова позвал я через несколько мгновений.

— Да, дорогой.

Она продолжала всхлипывать. У меня в памяти снова возникли пальцы Сьюзен, марширующие по столу: Эгги в объятиях своего мужа, когда он возвращал ее к жизни.

— Расскажи мне, что случилось.

— Я подумала… — Она судорожно вздохнула, и я вдруг потерял терпение. Я рассердился. На нее? Или на себя?

— Подумала о чем?

— Что ты… так никогда и не скажешь. Я…

— Эгги, я же тебе обещал!

— Я знаю, но… — Она всхлипнула. Последовало продолжительное молчание. Я ждал. Она высморкалась. Я представил ее себе с заплаканными глазами. — Прошлой ночью совсем одна, — она снова заплакала. Я посмотрел на часы. Было без пяти минут девять. Я хотел, чтобы она рассказала мне наконец, что же произошло, и повесила после этого трубку. Я вовсе не жаждал объясняться с ней по телефону в присутствии моего партнера Фрэнка. Что я скажу ему? И что подумает обо мне мой циничный нью-йоркский друг, когда я расскажу ему, как Сьюзен прошлой ночью атаковала меня с ножницами в руках? Какова будет его реакция, когда я сознаюсь в том, что с мая прошлого года у меня роман с Агатой Хеммингз?

— Эгги, зачем ты ему рассказала?

— Потому что я поняла, что все кончено.

— Что кончено? Как ты могла подумать такое? Я обещал тебе вчера днем…

— Но ты ведь ей так и не сказал?..

— Я обещал, что скажу ей!

— Но ты этого не сделал?

— Черт побери, Эгги…

— Тебя не беспокоит, что я пыталась покончить с собой?

— Ты знаешь, что беспокоит, но ради Бога…

— Я слушала радио.

— Что?

— Я слушала радио, когда это случилось.