Солдат отдал честь и вышел.

Генерал улыбнулся Пендергасту:

— В ходе тестирования мы давали испытуемым самое разное оружие: острое, тупое, куски металла, сабли, всевозможные предметы, какие могут оказаться под рукой у человека в состоянии НЦВСТ. Иногда они так портачили, вы и представить себе не можете. В данных обстоятельствах заточенный, как бритва, паранг — наиболее милосердный инструмент. Обычно наши подопытные истекают кровью до смерти или же их избавляют от страдания, но в данном случае мы окажем доктору Гладстон срочную медицинскую помощь, чтобы спасти ей жизнь.

— Как это человечно с вашей стороны.

— А теперь я вас покину.

Пендергаст посмотрел в окно. Гладстон находилась в середине лаборатории, по-прежнему обездвиженная в кресле. Судя по ее виду, она пребывала в ужасе. С одной стороны от нее стоял доктор с нетерпеливым выражением на лице, с другой стороны торчали два санитара. Доктор опять снял очки и протер стекла.

Пендергаст повернул голову к Алвес-Ветторетто. Женщина ответила ему холодным взглядом.

— Изабель, вы проделали немалый путь. В последний раз я видел вас в роскошном нью-йоркском офисе, в качестве советника богатого предпринимателя, ныне, увы, скончавшегося. Очень интересно было встретить вас здесь, среди флоридских болот, в окружении банды наемников.

Женщина в ответ только выгнула брови.

— Насколько я понимаю, вы следуете собственному превосходному совету не разговаривать со мной. При всем при том, я надеюсь, вы не будете возражать, если я скажу вам несколько слов.

Единственным ответом на это был отведенный в сторону взгляд.

Пендергаст мягко продолжил:

— Не могу вами не восхищаться. Вы способны выжить в любых обстоятельствах.

Как и прежде, ответа не последовало.

— Полагаю, что в какой-то период своей карьеры вы пережили серьезное предательство, — тихо сказал он. — Иначе мне было бы трудно представить, что вы примете взгляды генерала.

Она погладила свой жемчуг.

— Однако я допустил ошибку, сказав, что вы принадлежите к военной касте. Думаю, сказать «к правительственной» было бы точнее. Скорее всего, к ЦРУ. — Он пристально посмотрел на нее напряженным взглядом. — Ирак?

Ее губы сжались.

— Могу предположить, как это произошло. Они все погибли, верно?

Ноль реакции.

— Вы были хорошим куратором. Я могу представить, что вы сблизились с ними и их семьями.

Алвес-Ветторетто снова погладила свой жемчуг, на этот раз немного нервно.

— Они научились верить вам, а вы — им. Но когда Штаты отстранились от дела, в наступление перешло ИГИЛ и убило всех шпионов и информаторов. Вместе с их семьями. Это старая история.

— Откуда вы это знаете? — тихо спросила она наконец.

— Вы пытались их спасти, — продолжил Пендергаст. — Но администрация бросила их, отказала в обещанных выездных визах. Это источник вашего разочарования.

Она повернулась к нему:

— Если вы не прекратите изображать из себя Свенгали, я прикажу, чтобы солдаты и вам засунули кляп в рот.

— И никто в ЦРУ не пожелал помочь. Они сказали вам: «Это война. На войне люди умирают». Я слышал те же слова на одном из этапов моей прежней карьеры.

— И что? — сказала Алвес-Ветторетто с неожиданной горячностью. — Люди на войне и в самом деле умирают. Точка.

— В масштабе истории их жизни вряд ли имеют значение. Так вам сказали, верно? Военные действия — это победы и поражения.