«Нет!»

Он услышал, как она неожиданно вскрикнула полным страдания и безысходности голосом.

«Нет, нет, нет!..»

Пендергаст мог бы легко отключиться от этого, использовать свой арсенал медитативных практик, чтобы уйти от реальности настоящего момента. Но он не позволил себе сделать это; он не позволил себе бегства.

Он смотрел, как Гладстон направилась к другой стене лаборатории, как она обыскивала медицинские шкафчики, видимо в поисках какого-нибудь инструмента или импровизированного оружия. Ничего не найдя, она отступила в свой угол. Пендергаст обратил внимание, что она стала прихрамывать.

Он не позволял себе бегства, потому что чувствовал ужасный груз ответственности за то, что с ней происходит. Он вовлек Гладстон и Лэма в свое расследование. Разумеется, он не знал истинной природы заговора, который они раскрывают, как не знал и степени грозящей им опасности. Но в последние дни, когда ему становилось все ясней и ясней, что во внутреннем круге коммандера есть «крот», он не принял надлежащих мер предосторожности. После смерти Куорлза он подготовил безопасное место и сделал кое-что приватно, чтобы защитить Констанс, но он не понимал, что ему противостоит такой мощный, имеющий разветвленную сеть сторонников враг.

В помещении для наблюдений раздался крик: «Пендергаст!» Это голос Гладстон взывал к нему, усиленный системой громкой связи. Пендергаст содрогнулся.

Следивший за ним генерал удовлетворенно кивнул. Алвес-Ветторетто оставалась такой же неподвижной и молчаливой, как и прежде.

«Нет!» — раздался из динамика еще один крик.

Генерал бросил взгляд на часы:

— Час двенадцать минут. Она держится дольше, чем кто-либо из последней группы испытуемых. Нужно будет поговорить об этом с доктором. Предполагалось, что процесс пройдет быстрее. Вероятно, ее осведомленность о том, что должно произойти, послужила тормозом. Если так, то нам придется найти какой-нибудь компенсатор.

Гладстон больше не кричала. Из динамика время от времени доносились вздохи, словно она предпринимала какие-то неимоверные усилия. Пендергаст напряженно смотрел, как она поднимает паранг. Его манил уход во «дворец памяти», где он мог оказаться в считаные мгновения с помощью медитативной практики «стонг па нийд». Но он противился этому, заставляя себя смотреть.

Это заняло меньше времени, чем он предполагал. После первоначального пробного надреза паранг обрушился вниз с огромной целеустремленностью и точностью. Первый звук, какой издала Гладстон, был высоким и напевным, чуть ли не торжествующим. Несмотря на силу удара, его оказалось недостаточно, чтобы отсечь ногу. Но в последовавших дополнительных ударах по кости решимость, которую Гладстон демонстрировала вначале, стала таять. Однако она довела дело до конца, издавая крики ярости, и в конечном счете паранг со звенящим звуком ударился о плиточный пол, а нижняя часть ноги отсоединилась от верхней.

Генерал подался вперед и нажал кнопку. Крики снизу тут же прекратились. Он нажал еще одну кнопку:

— Доктор? Ее можно увезти.

Пендергаст взглянул на своих соседей. Алвес-Ветторетто как будто приросла к месту, широко раскрыв глаза и прижав руку ко рту. А генерал Смит смотрел прямо на Пендергаста, и на его лице было написано что-то вроде ободрения. Появились санитары, уложили Гладстон на каталку, пристегнули и поспешили через заднюю дверь.

Последний санитар подобрал отрубленную ногу и положил в мешок для медицинских отходов.

Лаборатория опустела.

— Дадим им несколько минут на уборку, — сказал генерал. — А после этого сможем продолжить. Нам не придется долго ждать.

65

Санитары быстро вернулись со швабрами, скребками и дезинфектантами и очистили пол от брызг и лужиц крови с пугающей эффективностью.