Я промолчал и зашел вслед за Олегом в подъезд его дома.

Антон. Странное письмо

– Ну на этом мы семинар и закончим, – плотоядно улыбнувшись, сказал препод. – Тех, кому ставлю автомат, я уже назвал, остальные могут взять вопросы в деканате и отксерить. Всем до свидания.

Я поднялся со своей задней парты, запихнул вещи в рюкзак, надел косуху и направился к двери. Выйдя на улицу, достал папиросу и закурил. Да, именно папиросу, а не сигарету. Если уж травить свой организм, так лучше подешевле. Тем более «Беломорканал» вещь стильная, да и стреляют редко. Разве что пропитые напрочь деды да наркоманы, чтобы забить туда волшебную травку канабис.

Вышли Димка Большой и Димка Маленький и еще некоторые мои одногруппники. Димка Большой, как всегда улыбающийся, закурил свой «Честер». Димка Маленький о чем‑то переговаривался с Аленкой и посмеивался. Я подошел к ним, спросил:

– С «автоматом»?!

– С «автоматом»! – протянул мне руку Димка Маленький, и я ее охотно пожал. Подвалил Димка Большой.

– Знаешь, я сейчас рублюсь в такую клевую стратегическую игрушку! – начал он без всякого предисловия.

– Ты когда мне Сапковского вернешь? – поспешил я оборвать его вопросом, иначе про компьютерные игры он будет рассказывать до следующей сессии.

– В понедельник притащу.

– Ну лады. Давай. – Я пожал ему на прощанье руку.

– Стоп! – удивился он. – Пятница же, Антон, ты че, опух? Пятница! Пошли пиво пить!

– Не, – поморщился я, вспоминая, как мы праздновали сдачу экзамена по истории Российского государства и права в прошлом году.

– Ты че? Не гэймер, не рокер, не студент юрфака? – продолжал прикалываться Дим он. Ему только дай повод за что‑нибудь зацепиться.

– Работа... – пожал я плечами.

Димон успокоился, и я зашагал к метро.

Была поздняя весна. Когда всем уже понятно, ‑что наступило лето, хотя на самом деле для студентов это прекрасное время года начинается в последних числах июня.

На часах – начало второго. Я шел по улице Казакова, и мне, в общем и целом, было все‑таки хорошо. Я закурил новую папиросу и, печально окинув взглядом наше любимое место распития пива, именуемое «Загон», направился ко входу в метро.

Расстегнув «молнию» на боковом кармане косухи, я достал наушники. Вставив колесики в уши, нажал на ощупь кнопку. Понеслись гитарные переборы, начал стучать барабан, и, как всегда бодрый и чистый, зазвучал вокал солиста рок‑группы «Крематорий» Армена Григоряна. Я в который раз слушал эту старую, как сам русский рок, песню про парня, у которого предки свалили за границу и он пустился во все тяжкие. По сравнению с другими текстами «Крематория» это довольно простая веселая песенка, но, не знаю почему, она всегда будит во мне какие‑то скрытые инстинкты, неявные побуждения и всякую другую дребедень.

Папа с мамой уехали в Европу

И оставили сыну квартиру,

Мы приходили к нему каждый день

С красно‑розовым эликсиром

И, отдавая дань вину,

Умирали один за другим,

А он был самым стойким бойцом,

Он всегда оставался живым.

Мои армейские, хотя они для меня больше туристические, ботинки мягко ступали по асфальту. Народу вокруг было немного. Где‑то бухали студенты, кто‑то одиноко или группами тащился по направлению к «Курской» или обратно, В основном те, кому, как и мне, едва перевалило за двадцать. Вся жизнь еще впереди. Я давно уже про себя обозвал этот район Москвы «студенческим городком», поскольку здесь в непосредственной близости находилось несколько институтов.