– Вот посмотри, о чем твоя статья с точки зрения нашего издания?

– О сектантах.

– Да, ты прав. Но для владельца сектанты – это те, кто приносят жертвы неведомым древним богам, желательно человеческие. А ты про что пишешь?

– Про уход.

– Уход куда?

Виктор встал, опершись на трость. Заметил мои взгляд.

– Я всегда был таким. – Он сделал неуклюжий шаг, подволакивая ногу. – Мои друзья играли в снежки, а я... я не мог... Я читал книги... Знаешь, ведь ты бываешь там?

– Там – это где?

– Ну, где собираются эти. И бываешь не потому, что хотел написать статью.

– Да, – ответил я. – Но вы здесь, и я здесь. А я писал статью не о тех, кто находит отдушину в странных, фантастических мирах, а о тех, кто действительно верит в это. Считают, что они из другого мира и, более того, убеждают в этом окружающих. Легко уничтожить веру...

– Но невозможно заблуждение, – вздохнул Виктор. – Помнишь, ты писал в статье о мальчике из провинциального города, который повесился в парке, оставив записку: «Я нашел дорогу домой», а дальше что‑то на таинственных письменах. Да, Антон, это отличная статья. Но если бы я был помоложе, то был бы с ними. И... – он опять сжал рукой трость. – В общем, не важно. – Он вздохнул: – Владелец статью не пропустит, но ты не стирай ее с винчестера... Чувствую, тебе это пригодится. До встречи. – Он сделал несколько неторопливых шагов и пожал мне руку.

– До встречи, – ответил, я.

Я спускался по ступенькам на первый этаж и размышлял о словах Виктора. Вернее, о том, что он хотел сказать, но не сказал. Ведь недаром он любил повторять: придет время, дойдешь до всего сам. Иногда я им восхищался, но чаще, как и любой молодой человек, не понимал, зачем старшие говорят столько всего. Но тем не менее эта работа мне нравилась. Здесь можно было называть свое непосредственное начальство только по именам, заявляться в образе небритого рокера в забрызганных уличной грязью джинсах. Здесь можно было все. Но только по тарифу за тысячу знаков с пробелами, и притом если статья пройдет.

Да, у меня была другая работа. По специальности. Хотя свою специальность, говоря откровенно, я не люблю. Всю жизнь я хотел стать учителем истории, а летом ездить на раскопки. Но вот стечение обстоятельств или просто этот мир направили меня по другому пути. Но что самое забавное в журналистике ли, в моей ли основной специальности юриста – я являюсь «продавцом воздуха». И если в первом случае сочиняю небылицы или приукрашиваю реальность, то по своей второй, то бишь правовой, специальности занимаюсь поддержанием фирм, которые особо‑то никому не нужны, разве что провести через них раз в полгода какую‑нибудь сделку. Атак – сдавай себе пустые отчеты и получай за это деньги. Был конец мая. Вся отчетность в налоговую и фонды сдана. У меня, как и в случае с издательством, работа сдельная. Это мне нравилось больше, чем сидеть в офисе и не знать, чем занять себя, пока не наступит законное время свалить.

Я вышел из здания и закурил, отметив про себя, что слишком много курю в последнее время. В кармане были деньги, впереди еще вагон свободного времени. Но я поехал домой, решив, что проведу конец недели за книжками и в сети. А такая компания мне нравилась больше, нежели обычные мои знакомые, разговор которых неизбежно скатывался к бабам и крутым тачкам. Я ничего не имею против этого. Но все приедается. А подобные вопросы мне приелись давно. На женщин у меня был лермонтовский взгляд, а машины меня всегда мало интересовали. Затянувшись последний раз папиросой, я снова вошел в метро.

Добравшись до дома, я выгулял собаку и сразу же сел за компьютер. Из рюкзака появилась бутылка пива как вестник конца учебно‑трудовой недели.