– Повезло вам, Дмитрий Иванович, пуля неглубоко зашла, серьезно ничего не задев. Просто чудо, как вам повезло! – констатировал Литвиненко, осмотрев раненого., – И какого черта, с позволения сказать, вы таскаете с собой оружие, если толком не умеете им пользоваться?

– Вот так постепенно и научусь! – попытался пошутить Гривин.

Вокруг него собралась вся семья. Варя совсем спала с лица от внутреннего напряжения и беспокойства. Платон Петрович, когда понял, что жизни драгоценного зятя ничего не угрожает, скорее был более расстроен удрученным и подавленным видом дочери, которая продолжала таять на глазах. Расхаживая по спальне раненого Дмитрия, он сердито рассуждал:

– Я думаю, что злоумышленник все-таки был, и быть может, ты его, Митя, и видел, да говорить не хочешь. Не верю я, что ты, как дитя малое, сам в себя стрельнул. Я думаю, что на дороге была заваруха, но ты покрываешь кого-то, не хочешь понять, что каким бы ты добреньким для этих людей не был, ты из господ, и они всегда за это будут тебя ненавидеть! Как волка не корми, все в лес смотрит! Я еще проведу сыск, я найду злодеев! А тебе сто раз говорил, один не езди!

– Платон Петрович, зря вы на людей нехорошее думаете, – слабым голосом произнес Дмитрий, которому подобный поворот мыслей тестя казался удобным выходом из нелепой ситуации.

– Нет, нет! Я выведу недовольных на чистую воду!

– Оставь, папа! Митя прав. Не стоит будоражить поселок никаким расследованием, скорее всего, никого и не было. А люди и без того последнее время взвинчены. Пустят и нам красного петуха!

Наступило тягостное молчание. Недавно по округе прокатилась целая волна поджогов, полиция виновных не нашла, выпороли для острастки первых попавшихся крестьян – и дело с концом!

Варя махнула бледной рукой, и Маргарита покатила кресло в ее комнату. Когда они оказались одни, Варя произнесла тихим голосом:

– Я знаю правду, Митя хотел руки на себя наложить!

Маргарита замерла на месте, не в силах пошевелиться.

– Но почему ты так решила? – наконец выдавила она из себя.

– Он устал от нашего брака.

– Глупости, по подобной причине люди не пускают в себя пулю! – не очень уверенно заметила Марго.

– Ты не понимаешь! – с нажимом произнесла Варвара. – Наш брак необычный, это великая жертва во имя любви, которая, увы, угасает день ото дня.

Она помолчала и стала говорить; откровенность давалась ей с трудом.

– Видишь ли, несмотря на мою неподвижность, в первое время после свадьбы, когда мы были здесь совсем одни, мы.., мы пытались стать полноценными супругами. Митя.., он очень хотел, чтобы я не чувствовала своей ущербности… словом, он старался, выдумывал.., советовался с Литвиненко.., как с врачом. Я так пронзительно остро помню все свои ощущения, когда я еще была на ногах. Он целовал меня, ласкал…

– Варя, не надо, прошу тебя! – Пунцовая мачеха обняла свою несчастную падчерицу, но та упрямо продолжала ужасную для женщины исповедь.