На этот раз Владимир Ильич не поддался на провокацию и молча повесил за плечо трофейную штурмовую винтовку. В сумеречных кустах что-то зашуршало.

– Стой, кто идет? – Ильич вскинул винтовку и направил пляшущее дуло в густой малинник.

– Да я это, я. – Из-за кустов на поляну вышел Степан Меркулович. Невзирая на теплую погоду, заслуженный партизан был одет в ушанку и валенки. На груди висел старенький дробовик, и поверх оружия на широкой алой ленте покачивалась неразлучная подруга – балалайка…

Следом за дедом подошла запыхавшаяся Маруся, на этот раз она пронесла через линию фронта банку малосольных огурчиков и корзину еще теплых ватрушек.

Меркулыч объяснил, что в Чертухинске вовсю хозяйничают натовские морпехи и жить под пятой оккупантов стало невмоготу. Кроме запаса провианта старик принес еще и свежие разведданные: оказалось, что всех местных жителей уже переписали и даже поставили на довольствие, пометив их лоб и руку какими-то безобидными для здоровья лучами. Только вот беда, все помеченные сейчас же начали заговариваться и нести какую-то чушь про американскую демократию и какого-то Хусейна, то ли Саддама, то ли Абама – нельзя было разобрать. Бдительный Меркулыч не дал себя заклеймить и подался в бега.

– Эх, Маруся, если б не был женат, то обязательно на тебе бы женился, – сквозь боевую раскраску блеснул зубами Копейкин.

Маруся вспыхнула, выдавая свое сильнейшее смущение перед бравым командиром.

– Невоздержанность в половой жизни буржуазна, – напомнил Владимир Ильич. – Вот я, к примеру, вдовец и могу жениться на Марусеньке!

– Вы уже были женаты, умерли и воскресли против всякого естества, – пошел в наступление Копейкин. – Может быть, Надежда Константиновна тоже здесь где-нибудь бродит?

Шутка всем понравилась, только отец Арсений строго перекрестился.

– Я женился на Наденьке, потому что она была единственной женщиной, которая понимала Карла Маркса и умела играть в шахматы, – проникновенно признался Ильич. – К вопросам семейного быта она была более чем равнодушна – революционная аскеза, понимаете ли…

– Драпаем!!! – заорал Гена и, размахивая руками, побежал в кусты.

Натовцы снова обнаружили отряд, и надо было срочно менять дислокацию.

– Нет, так помирать за соленый огурец и мировую революцию я не согласен, – ворчал Крапивников.

– Прорвемся, товарищи! Топчитесь, беси, да не в нашем лесе! – поддерживал боевой дух подразделения капитан Копейкин, зная, что надежды на добрый исход таят стремительнее, чем лед Антарктиды.

Люди понемногу привыкли к боевой обстановке, освоились с оружием и походной жизнью, и каждый нашел свое незаменимое дело. В отряде появились трофейное автоматическое оружие, снайперская винтовка и пулемет, арсенал противопехотных мин и гранат. В укромных метах леса были устроены схроны боеприпасов и выкопаны землянки для безопасного отдыха. Используя проверенную тактику партизанской войны, Копейкин сосредотачивал усилия против наиболее слабого и уязвимого места, наносил удар и быстро отступал, дезориентируя противника относительно реальной численности своего подразделения и его дислокации, мастерски уклоняясь от прямого столкновения, он постоянно расширял полосу внезапных атак.

По ночам Первый после Бога подолгу сидел у костра и шаманил одному ему ведомым способом. Подбрасывал в ладони камешки, ронял на землю и смотрел, как они упали, потом надолго уходил к озеру «слушать воду», в полночь по кругу обходил спящий лагерь и оставлял на камнях и у корней деревьев пироги и курево, и его военная магия до времени охраняла отряд.