— Нет. А он что?

— Здорово сказал о Степане. Дал очкарику прикурить.

— Какому очкарику?

— Прокурору.

Оля понимающе кивнула. Два желтых вагончика теперь были видны издалека, потому что листья с густого кустарника, окружавшего полянку, облетели.

— Легко вы одеты. — Вася заметил, что Рославцева зябко поеживается. — Может, прихватить какую-нибудь кофточку?

— Если можно. Да, кстати, если моя куртка цела. Синяя, с вязаным воротником.

— Конечно, цела. Висит себе, как оставили. — Пузырев остановил машину, не заглушая мотора. — Вы посидите, я сам сбегаю, — сказал он, спрыгивая на землю.

Через минуту он вернулся, держа в руках узел с вещами Азарова и Олину куртку, тщательно вытер сапоги о траву и залез в кабину.

— Она?

— Да, спасибо. — Рославцева накинула куртку на плечи. — Подумать только: вот так решается судьба человека! Как все глупо, до безумия глупо…

Василий тревожно посмотрел на часы:

— Надо успеть. — Он тронул машину. — Я эту дорогу как свои пять пальцев знаю, так что вы не бойтесь…

— Я и не боюсь, — кивнула Оля.

Снова натужно, на последней ноте заныл мотор, грузовик помчался по лесу, повторяя изгибы дороги, принимая на себя все превратности и опасности коварного пути.

Вася изредка поглядывал на Рославцеву, замечая каждый раз ее тревожный и настороженный взгляд вперед.

Люди и машина словно вздохнули, выбравшись наконец на шоссе. Дождь перестал. Но от этого стало почему-то холоднее.

— Вы самолетом? — спросил Вася, но Оля поняла, что его интересует, зачем она приехала.

— Да, самолетом. Как только узнала про ваши дела, сразу на аэродром… И, как назло, такая погода. В течение полутора суток просидели в Омске. Как сюда прорвались, просто не знаю!

— А мне еще поезд встречать, — сказал шофер. — Начальство едет.

— Какое?

— Замдиректора института. По Анванину душу. Зверь, говорят, а не человек… Короче, веселого мало. Закроют нас, это точно…

— Какая обида! И как все глупо получилось! А ведь такие люди, как Анван, редко встречаются, — вздохнула журналистка. — Надо поднять всю общественность.

— Недавно по радио передали. — Василий кивнул на транзистор, болтающийся у них перед глазами и издающий вкрадчивые вздохи блюза. — Ваша статья… Как будто о нашей экспедиции.

— Вышла? — радостно встрепенулась Ольга.

— Я не все услышал. Дорога, сами видите, какая…

— Все-таки дали!

— Обзор центральных газет…

— Столько времени тянули! Я ведь ее еще до отъезда в Италию сдала. В самолете, в основном, и набросала, когда от вас летела. У нас ведь тоже волокитчики есть, — как бы оправдываясь, сказала Рославцева. — Пока согласовали, проверили, выслушали мнение…

— Понятно, — кивнул Пузырев. — Так вы все как есть описали? — Он с любопытством глянул на Ольгу.

Она, уловив незаметный упрек в его словах, подумав, спросила:

— Обижаются на меня ребята… ну, что я сказалась Гридневой?

— Как сказать, — уклончиво ответил Вася. — Видать, у каждого своя работа. Если бы не эта история…

— Мне чертовски не по себе. Стыдно перед вами, — сказала Оля. — Честное слово!

Василий пожал плечами и ничего не ответил.