– Потерпи, френдик! – Воробей щелкнул дракона по лбу, в ушах зазвенело. – Это шлем от костюма «Тэ-Пэ семнадцать», а проще сказать, кусок тугоплавкого скафандра для работ в зоне жестких излучений. Парни его сперли в музее освоения Венеры.

Терпеть пришлось долго. К великому счастью, публика на галереях наряжалась и похлеще, посему никто не обращал внимания на нашу пьяную троицу. Поскольку обзора из скафандра не предусматривалось, а куски проводки от видеокамер болтались у меня на шее, то окружающий мир я воспринимал на звук. Какое-то время ехали в лифте, снова шагали, потом меня посадили, я тут же от толчка повалился вперед, разбив губу и чуть не сломав переносицу. Попытался вернуться в сидячее положение, но оказался заперт в узком пружинящем коконе, к тому же постоянно трясло. Черт подери, мы летели, я слышал свист крыльев, но не мог даже одним глазком взглянуть с высоты!

Когда Николай стянул с меня это тугоплавкое ведро, я был мокрый, как после хорошей бани.

– Познакомься, Макс! Габриэла, Соня, Людвиг, мои хорошие друзья. Не пытайся с ними заигрывать, иначе они превратят твой мозг в салат.

Овальный зал, забитый оборудованием. Напротив три дамы в белом, мужские стрижки, мужские костюмы. Соня зафиксировала мой череп в зажимах, Людвиг подкатила к лежанке подобие серванта.

– Не двигаться и не дышать!

– Улыбнись, френдик! – Бронислав катался на кресле вдоль приборных стеллажей. – У тебя превратное представление о войне полов. Как видишь, и среди натуралов полно замечательных людей. По основному профилю девочки занимаются ремонтом киберов, и твой сканер не совсем по их части, но технология устранения примерно одинакова. Так, Сонечка?

– Ольшанский, не пугай мальчика! Габи, видишь его?

– Да, затылочный отдел, даю наводку! – Габриэль, самая молоденькая, колдовала над пультом. – Людвиг, или усыпи его, или поставь третий зажим!

– Не надо меня усыплять!

– Это вам не кибер! – издевался Воробей. – Люди, они иногда дышат.

– Дело не в дыхании, – очень серьезно отозвалась Габриель. – Нам мешает работа сердца, нелегко точно прицелиться.

На сей раз у меня вспотела спина.

– А нельзя ли без стрельбы? – сквозь зубы предложил я. – Ну, как-нибудь хирургически?

– Ни один хирург, даже робот, не отыщет у тебя в мозгу такую малышку. Ничего, Габи дело знает, выжжет заразу одним махом…

В результате мою несчастную избитую голову зажали еще с двух сторон, и сканер был уничтожен. Потом мы остались втроем.

– Сколько с нас, Сонечка? – как бы мимоходом поинтересовался Воробей.

– Сто двадцать. Только ради тебя, Ольшанский.

– Понял, френдик? – подмигнул он. – Сегодня же переведешь сто двадцать тузов, я скажу куда… На стипендии юным дарованиям. Только не отсюда, все забавы с хардом – в движении.

– Бронислав, – спросил я его уже в машине, – а что, если бы у меня не было таких денег?

Он взглянул с изумлением:

– Тебе пришлось бы их найти, Макс. Я поневоле улыбнулся.

– Чему ты смеешься, френдик?

– Просто так. Россия остается Россией.

Я растирал левую ногу. Чувствительность понемногу возвращалась, но на коже появился сильный ожог. Пейзаж за окнами изменился самым удивительным образом. Мы мчались в региональном такси, судя по солнцу, на запад. Впрочем, солнце давно исчезло за тучами, тропический барьер остался позади, снаружи тоннеля царила привычная русская зима. Унылые грязно-белые пространства, куски технических конструкций, огрызки голого леса. Николай потягивал пиво, Марио с кореянкой Енг изучали добычу, захваченную мною в бою.