– Позволь мне позаботиться о твоей ране, – сказал он.

– Со мной все в порядке, – сказала она. – Я буду здорова. А Мелисса… – Она посмотрела на него и застыла под его взглядом.

– Целительница, – сказал он. – Снейк, подруга моя…

Снейк хотела встать, но он попытался удержать ее.

– Ничего нельзя сделать.

– Ничего нельзя сделать?.. – Она снова попыталась подняться.

– Ты ранена, – в отчаянии произнес Аревин. – Забота о ребенке еще больше повредит тебе.

– О боже! – сказала Снейк. Аревин все еще старался удержать ее. – Отойди от меня! – закричала она. Аревин обескураженно отступил.

Снейк не остановилась, чтобы извиниться. Она не могла позволить никому, даже ему, опекать себя: это было бы слишком легко и соблазнительно.

Мелисса лежала в глубокой тени от сосен. Снейк опустилась на колени на толстый ковер из коричневых иголок. Позади нее остался стоять Аревин. Снейк взяла холодную бледную руку Мелиссы. Девочка не шевелилась. Она ползла по земле, в кровь обдирая ногти. Она так старалась выполнить свое обещание…

Она намного лучше сдерживала обещания, данные Снейк, чем Снейк выполняла обещанное Мелиссе. Снейк распростерлась над ней, откидывая ее рыжие волосы с ужасных шрамов. Слезы Снейк падали на щеку Мелиссы.

– Ничего нельзя сделать, – снова сказал Аревин. – У нее пропал пульс.

– Ш-ш-ш, – прошептала Снейк, все еще надеясь ощутить биение пульса на запястье девочки, на ее горле. Ей то казалось, что она нащупала пульс, то казалось, что, без сомнения, пульса нет.

– Снейк, не мучай себя так! Она мертва! Она же холодная!

– Она жива. – Она понимала, что Аревин думает, что она потеряла рассудок от горя: он не двигался, но печально смотрел на Снейк.

Она повернулась к нему. – Помоги мне, Аревин. Поверь мне. Я мечтала о тебе. Я думаю, что люблю тебя. Но Мелисса – моя дочь и подруга. Мне надо попытаться спасти ее.

Снейк ощутила призрачный пульс под пальцами. Мелиссу кусали так часто… но увеличение обмена веществ, наступившее после прекращения действия яда, прекратилось, и вместо того чтобы возвратиться в нормальное русло, ее состояние резко упало к уровню, на котором едва теплилась жизнь. И сознание, надеялась Снейк. Без помощи Мелисса умрет от истощения, от гипотермии – так же, как она умирала от холода.

– Что я должен сделать? – покорно, подавленно спросил он.

– Помоги мне сдвинуть ее.

Снейк расстелила одеяла на широкой плоской скале, которая весь день впитывала в себя солнечный свет. Аревин поднял Мелиссу и уложил ее на теплое одеяло. На минуту оставив дочь, Снейк положила пристегиваемые к седлу сумки на землю. Она придвинула погребец, парафиновую печку и кастрюлю к Аревину, который смотрел на нее встревоженными глазами. Она почти не смотрела на него.

– Пожалуйста, согрей немного воды, Аревин. Не очень много. – Она сложила вместе руки, чтобы показать, сколько воды ей было нужно.

Потом вынула пакетик сахара из отделения для лекарств, которое было в ящике со змеями.

Снова присев сбоку от Мелиссы, Снейк пыталась оживить ее. Пульс то появлялся, то пропадал, потом снова возвращался.

Вот он, пульс, подумала Снейк. Он мне не почудился.

Она посыпала немного сахара на язык Мелиссы, надеясь, что влаги будет достаточно, чтобы растворить его. Снейк не решилась заставить ее выпить насильно: девочка могла бы задохнуться, если вода попала бы ей в легкие. Времени было мало, но если торопиться, то Снейк также наверняка убьет свою дочь, как это мог сделать Норт.